Сергей Найденов - Дети Ванюшина

Леночка отходит от него и, недовольная, садится.

Я расстроен, Лена, всеми этими домашними дрязгами... конца им не будет! Отец до сих пор на меня дуется, не говорит ничего. Кажется, если бы я получил где-нибудь в конторе пятьдесят рублей, я ушел бы один или хоть бы с тобой... я был бы счастливее.

Леночка. Вот если бы мы жили с тобой где-нибудь в деревне, в маленьком хуторке... Вместе гуляли бы, катались на лодке...

Константин. Я об этом, Лена, перестал думать. Все это несбыточные мечты.

Леночка. А раньше говорил, что это легко... говорил, что скопишь денег, уедем в деревню... Я мечтала, надеялась.

Константин. Опять за старое? Брось эти мечты! На мне дело, целая семья... Что говорить сто раз об одном и том же!

Леночка. Да как же мне не говорить? Ты сам знаешь...

Константин (грубо). Была там?..

Леночка. Нет.

Константин. Ну вот видишь!

Леночка. Мне неловко, стыдно...

Константин. Ничего не значит. Это очень обыкновенно... Поезжай в слободу, там на узкой улице живет какая-то... не знаю, как ее фамилия... спросишь: где тут живет акушерка?-- всякий покажет. Она тебя не знает -- не все ли равно?

Леночка. Да что там ездить? Я чувствую...

Константин. Ну, Леночка, для меня. Если это так, я просто голову потеряю!

Леночка. Говорил, что, если будет ребенок, уйдешь... Константин. Довольно... говорить здесь неудобно... Приходи ночью.

Пауза. Леночка хочет еще что-то сказать, но не решается.

Я читаю дневник Нансена. Замечательно интересно! Представь себе: холод, постоянная ночь, кругом лед, и среди этого льда -- кучка людей.

Леночка. Месяц пройдет, что же я буду делать?

Константин. Тебя ничем не заинтересуешь! Как я ни стараюсь, ничего не выходит. Ничего общего! Удивительно интересно иметь такую жену...

Леночка. Я слышала... Ты говорил: один лед и люди...

Константин. Ну что же, один лед и люди?..

Леночка. Да ты же говорил...

Молчание. Константин читает.

Костенька, почитай вслух.

Константин. Иди лучше ковыряй иглой.

Леночка. Тут ничего нет такого. Я сама себе все шью. Что же из этого? Я дома и на других работаю.

Константин. Вот и поезжай и шей дома! Я думал, что из тебя можно что-нибудь сделать... Грамматику и в руки не берешь, больше месяца не диктовали.

Леночка. Какая тут диктовка! Не то на уме...

Константин. Довольно, оставь свои жалобы!

Из зала выходит Красавин, он мрачен после похмелья.

Красавин. Что это не видно Людмилочки?

Леночка. Она в церкви.

Пауза.

Красавин. Скука у вас.

Константин. Что же вы не едете в Москву?

Красавин. Выгоняете?

Константин. Я спрашиваю.

Красавин. Вы лучше бы, как родственник, дали бы мне совет.

Константин. Не пейте. Две недели пьете. Телеграммы каждый день, а вы не едете.

Красавин. Двадцать пришлют, тогда поеду. Я их не боюсь! Вы думаете, меня прогнать могут? Никогда. Я в деле все... даром что приказчик, а у меня десять тысяч в деле. Не думайте...

Константин. Мне это неинтересно.

Красавин. Вы ничем коммерческим не интересуетесь. Какой вы коммерсант? Вам только книги читать бы...

Константин. Я прошу вас прекратить.

Красавин. По-моему, так: книги так книги, коммерция так коммерция! Помяните мое слово: вы проторгуетесь. Разве есть у вас порядок в магазине? У меня в Москве...

Церковный звон.

Леночка (у окна). Обедня кончилась, народ выходит.

Красавин. Купец должен вставать в шесть часов утра и ни о чем не думать, кроме торговли.

Леночка. Сколько народу! Латышиха причащалась!

Красавин. Отец -- торговец, а вы -- никакой. Это я вам в глаза прямо говорю.

Константин. Вы хам.

Красавин (горячо). A вот через два-три года по Тверской на резиновых шинах поеду, в собственной коляске!.. Хам, а поеду! Грязью обливать стану, ха-ха-ха!

Константин. Перестаньте...

Красавин. Вот вам икону сыму! Издохну, если этого не будет!

Константин. Вы совсем дикий человек, на вас обижаться нельзя! (Встает и уходит; в зале встречается с Ванюшиным и целует у него руку.)

Ванюшин входит.

Красавин. Удрал! Не любит правды.

Ванюшин. Что ты тут буянишь?

Леночка (целуя руку). Поздравляю вас, дядюшка. (Уходит.)

Красавин. С Константином у нас разговор вышел.

Ванюшин. Во-первых, он тебе не Константин, а во-вторых, ему с тобой и разговаривать не о чем. Разговаривай со мной. Если ты не пьян, я поговорю с тобой. Скажи на милость, скоро ли конец будет этому?

Красавин. Чему?

Ванюшин. Да твоему поведению.

В зале Арина Ивановна, Людмила, Клавдия, Леночка садятся пить чай.

Красавин. Когда прикажете?

Ванюшин. Постой, не скоморошничай! Я сегодня причащался и ссориться не хочу; хочется мне, чтобы все в семье своей уладить, определить. Скажи мне прямо и просто: чего ты хочешь?

Красавин. Чтобы жена со мной поехала.

Ванюшин. Ведь ты денег хотел?

Красавин. Я вам верю: вы отдадите, когда будут у вас. Я вот какой человек! А без жены мне возвращаться в Москву неловко, стыдно... смеяться будут...

Ванюшин. Так. Вот мы теперь и спросим у нее, хочет ли она возвращаться к тебе. (Зовет.) Людмилочка!

Людмила входит.

Арина Ивановна (из зала). Александр Егорович, иди чай пить! После будешь разговаривать.

Ванюшин. Погоди. (Обращается к Людмиле.) Вот муж в Москву зовет -- поедешь? Говори, что есть на душе; помни, отец у тебя не зверь, худого тебе не желает, лишний рот не разорит его.

Людмила недоверчиво относится к словам отца и удивлена ими.

Людмила. Я не знаю.

Ванюшин. Как не знаешь?

Людмила. Ни к нему ехать, ни у вас не хотелось бы остаться. Это вы так говорите, а потом будете молчать да дуться. От одних ваших взглядов убежишь.

Красавин. Понятно, так. Что на шее у отца-то сидеть... Поедем, Людмилочка.

Ванюшина больно затрагивают слова дочери; он хотел бы сказать ей, как она несправедлива, но не умеет высказать этого.

Ванюшин. Нет, не так. Я всегда и тебе и другим желал только хорошего, а выходит не то. Глядел -- душа плакала, а вы злобу да вражду во взглядах моих видели. Отца-то вы не знаете.

Людмила. Вы все молчите, а если говорите, то ругаетесь.

Ванюшин. А вот теперь тебе говорю и не ругаюсь: погоди ехать; видишь, каким он хахалем стал! Пусть переменится, пить перестанет, за ум возьмется, тогда сам пошлю, сам буду советовать.

Красавин. Да если, Людмилочка, ты поедешь -- не узнаешь меня! Все забуду, язык сам себе вырву, когда он хоть одним словом посмеет намекнуть. Вот как!

Людмила. А пить не будешь?

Арина Ивановна, Клавдия, Леночка, заинтересованные разговором, стоят в арке.

Красавин. Ни рюмки! За десятерых буду работать! Через два-три года на резиновых шинах поедем...

Людмила. Какой вы глупый!

Красавин. Да уж книг не читаю и считаю даже лишним для коммерсанта это. Я человек торговый, у меня каждый палец коммерческий, каждый ноготь о выгоде думает. Вы вот что во мне цените! (Бьет себя кулаком в грудь.)