Яков Княжнин - Вадим Новгородский

И дочерью твоей прекрасною прельщенный,

И лестным мне твоим почтеньем восхищенный,

Стыжуся я, неся мою на жертву кровь,

Что жар к отечеству делит моя любовь.

И может быть, твое почтенье уменьшает

Награда, чем Вадим мне сердце утешает.

Верь мне, хотя всего превыше чту сей дар,

Но должности моей любви не вреден жар,

В котором все мое я счастье обретаю.

И если к горести Рамидою я таю,

Хотя несклонна мне пребудет навсегда,

Несчастен быть могу, бесчестен — никогда!

Увидишь ты меня, надежды всей лишенна,

За общество в твой след геройский устремленна,

Как и с надеждою равно несуща грудь,

Пренебрегая жизнь, в кровавый славы путь.

Вадим

Сего надеюсь я, Пренеста сердце зная;

Но дочь Вадимову так мало почитая,

Почто ты думаешь ее несклонну зреть

И общества в тебе спасителя презреть?

В ней кровь моя: она не будет малодушна

И — только должности своей всегда послушна —

Те сердца слабости умеет обуздать,

Которы нега в нас удобна возрождать.

Воспитанная мной, ты будешь в том свидетель,

Ей власть моя — закон, а счастье — добродетель.

Прости. Уж солнца луч, распространяя свет,

В дремучие леса меня отсель зовет.

Увы! когда уже здесь все порабощенно,

Здесь нет отечества — одно все там вмещенно,

Герои наши где, взносяся над судьбой,

Готовы умереть иль скиптр попрать ногой.

Пренест

Но дочь, не знающу Вадима возвращенья,

Почто узреть тебя лишаешь утешенья?

Вадим

Прибытие мое брегись открыть и ей:

Хоть горько для души родительской моей,

Что час свидания я с нею отдаляю,

Но я отечество себе предпочитаю.

Спешу устроить все, чтобы в грядущу ночь,

Свободу здесь узрев, мою увидеть дочь.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ 1

Рамида и Селена

Селена

Се приближается тот час, тобой желанный,

В который твой отец, победою венчанный,

Вадим, прибытием обрадовав сей град,

Рамиде принесет с собою тьму отрад.

Узришь возлюбленна родителя, героя,

Который, общества спокойствие устроя,

Ко прекращению любезной дщери мук

Приходит из своих победоносных рук

Отдать ее в венце пылающему ею.

Уверена твоей чувствительной душею,

Твое величие не чту себе в урон.

Супруга Рурика, восшедшая на трон,

Надеюсь, для меня Рамидою пребудет

И дружества вовек Селены не забудет.

Рамида

Ты знаешь чувствия Рамидиной души.

Селена, ты меня сей дружбы не лиши,

Которая мое блаженство возвышает;

Она равно мой дух плененный утешает,

Как та бессмертная, неодолима страсть,

Без коей всякое мне счастие — напасть.

Верь мне: сей блеск венца, престола возвышенье

Для чувств Рамидиных презренно утешенье!

В корысти, в гордости я сердца не гублю.

Не князя в Рурике, я Рурика люблю.

Селена

Душою обладать героя ты достойна;

Но в ожидании твоих отрад спокойна,

Готовясь к счастью быть спряженной браком с ним,

Не огорчаешь ли предчувствием каким

Души, нежнейшею любовью упоенной?

Не вопиет ли глас свободы сокрушенной?

Не вображается ль великий твой отец

Во гневе, в ярости, зря царский здесь венец?

Рамида

Почто ж смущать мое блаженство сей напастью?

И что свобода вся пред Руриковой властью?

Верь мне, родитель сам, героя зря сего,

Свободу, гордость — все забудет для него.

Возможно ль Рурика кому возненавидеть?

Чтоб обожать, его лишь надобно увидеть.

Своею вольностью лишенный всех отрад,

Не то ли чувствовал, что я, и весь сей град,

Как Рурик к нам привел торжественное войско 7.

Вообрази себе сие чело геройско,

Престол божественных его души доброт,

Надежду будущих властителя щедрот,

Те очи, молнией и кротостию полны,

Когда, смирив он здесь смятенья страшны волны,

Народ признательный привлек к своим ногам.

Коль может человек подобен быть богам,

Конечно, Рурик им единый только равен.

Воспомни ты, как он, победоносен, славен,

Доволен только тем, что нам благотворил,

В своей душе за то награду находил

И, мужеством прервав плачевны наши стоны,

Отрекся здешния завидной всем короны.

Тогда народ, страшась своих возврата бед,

Слезами орошал сего героя след.

В какие горести весь град сей погружался;

Казалося, нам час последний приближался.

Всему отечеству мой дух сотрепетал,

И с Руриком весь мир Рамидин погибал.

Ты видела то все. Селена, ты бесстрастна 8.

Скажи: когда б тебе вселенная подвластна

С подобострастием у ног твоих была,

Иль власти б ты своей ему не отдала?

И мира к радости, против себя правдива,

Под властью Рурика ты как была б счастлива!

Селена

Сомнения в том нет, достоин власти он;

Но если б твой отец, которому здесь трон

Гражданских всяких бед несноснее казался,

Противу Рурика к несчастью ополчался;

Когда бы, не смотря на плачущую дщерь…

Рамида

От мысли сей мой дух трепещет и теперь.

Увы! коль мне судьба толико будет злобна,

Хоть скорби не снесу мученья бесподобна,

Колико Рурика я смертно ни люблю,

Умру, но должности моей не преступлю;

И, повинуяся родительской я власти,

У ног его мои окончу все напасти...

Но нет! почто, почто мне сердце разрывать

И грудь стенящую слезами обливать?

Чего не может быть — почто мне тем терзаться

И горестнейшим толь мечтаньем устрашаться?

Мы лютость от себя сих мыслей удалим.

Не может к Рурику питати злость Вадим,

Не может: и герой героя обожает.

Твое сомнение обоих унижает.

Во славе равные, что может их смутить?

Что может к зависти родителя склонить?

То свойство гнусное лишь подлых душ и черных,

Чтоб, зря достоинства на высотах безмерных

И быв бессильными до оных возлететь,

Во мрачности своей их блеска не терпеть.

А истинный герой, упитан светом славы,

Доволен сам собой, превыше сей отравы.

Но пусть Вадима бы встревожил здесь венец—

Иль мною Рурику не будет он отец?

Отвергнем тщетный страх и лютые толь мысли.

Селена, ты мои отрады все исчисли!

Но как возможно их себе вообразить!

Скажи, счастливее меня кто может быть?

Се Рурик шествует, и зрак его любезный

Являет, сколь твои сомненья бесполезны.

ЯВЛЕНИЕ 2

Рурик, Рамида, Селена, провожатые Руриковы

Рурик

На быстрых крылиях уж те часы парят,

Которы счастие мое несут в сей град,

В которы твой отец, толь алчно жданный мною,

Во лаврах возвращен отечеству судьбою,

За все труды меня Рамидой наградит

И браком все мое блаженство утвердит.

Вельможи и народ мне дали здесь корону

И, сердцем моему покорствуя закону,

Превыше вольности мою считают власть.

Велика честь сия; но мне была б напасть,