Яков Княжнин - Вадим Новгородский

Когда бы ты меня от сердца отвергала

И трон украсить мой собою не желала.

Однако пламень мой к тебе каков ни лют,

Хоть жизнию не чту я горьких тех минут,

В которы, удален твоей красы, страдаю,

Я счастливым себя еще не почитаю,

Коль равной страстию Рамида не горя,

Мне счастье подает, свою в нем должность зря;

И за граждан своих, в награду их спасенья,

Хоть малые себе потерпит принужденья.

Чтоб словом чувствие мое изобразить,

Тобой — тебе одной хочу я должен быть.

Хоть прелести твои моей души питанье,

Хотя, лишась тебя, мне будет жизнь страданье,

Но горьку часть сию той части предпочту,

Чтоб, зря всегда твою в уныньи красоту,

Встречая с ужасом моей супруги взоры,

Всечасно находить смертельны в них укоры.

Притворства чуждому верь сердцу моему:

Стократ приятней мне терзаться самому,

Как, из тоски других извлекши люту радость,

Вкушати свойственну одним тиранам сладость.

Открой мне чувствие ты сердца твоего;

Не огорчаю ли хоть мало тем его,

Что жизни счастие в тебе одной включаю,

Что я в тебе себя с душею сочетаю?

Рамида

Как можешь, государь! ты то вообразить,

Чтобы Рамидин дух умел себя склонить

К притворству низкому без страсти принуждаться

И узам тягостным к мученью предаваться?

И что б, скажи, тому виною быть могло?

Или увенчанно короною чело?

Верь мне, когда бы кто вселенной на престоле,

Открывши гордости моей безмерно поле,

Венцами без числа глазам моим блистал

И за любовь мою власть мира отдавал,

Коль сердцем бы его Рамида не избрала,

Она бы скиптры с ним и троны презирала;

А если бы свою он призвал в помочь власть,

Умела б смертию отвергнуть я напасть.

Гражданку здешную, возросшую в свободе,

Не может удивить ничто во всей природе.

Подвластна лишь богам и моему отцу,

Всем сердцем я к тебе стремлюся, не к венцу.

Ты внемлешь глас души без лести, без искусства;

К притворствам никаким мои не сродны чувства;

И если б Рурика любить я не могла,

Я с откровенностью то равною б рекла,

Как и теперь мой дух прельщенный то вещает:

Коль Рурик счастье все в моей любви включает,

Когда зависит то от сердца моего,

Так нет счастливее на свете никого.

Рурик

О, час драгой! моей всей жизни драгоценней!

Я вечно не вкушал отрады совершенней;

Внимая сладостным из уст твоих словам,

Завистна кажется моя судьба богам.

Уверен, восхищен признаньем вожделенным,

Я с сердцем, новою днесь жизнью укрепленным,

Иду, куда меня правленья долг зовет:

В нем Рурик бремени уж больше не найдет;

И сколь ни тягостны несметны попеченья,

Труды, прискорбия, душевны огорченья,

Которых требует монархов тяжка власть,

Мне будет счастием и самая напасть;

Хоть Рурик жизнь свою за твой народ утратит,

За все единый взор Рамиды мне заплатит.

ЯВЛЕНИЕ 3

Вадим (сокрыт в одежде простого воина), Рамида, Селена

Вадим

(в отдалении, не видя Рамиды)

Ужасная мое пронзила сердце весть!

О, дочь жестокая! Как то Вадиму снесть!

Рамида к Рурику любовию пылает...

Уже последнего меня тиран лишает...

Но се она…

Рамида

Тебя ль я зрю, родитель мой,

Герой! Позволь в твоих объятиях...

Вадим

(отвергая ее)

Постой.

Рамида

Что вижу?.. Ты моим восторгам отвечаешь

Презреньем!.. Или дочь твою пренебрегаешь?

Украшен лаврами, ее не познаешь

И в жертву гордости природу отдаешь?

Вадим

Несчастна! Если б я тебя возненавидел,

Я с равнодушием восторг бы твой увидел

И, ласки восприяв, тебя бы не отверг.

Но — о, несчастия неизмерима верх!—

Воззри и по сему познай прискорбну виду:

Гнушаясь, не могу я не любить Рамиду.

Рамида

Ах, каждая твоя ужаснейшая речь,

Вонзаясь в сердце мне, разит, как острый меч.

Чем винна я, скажи, возлюбленный родитель?

Что дух терзает твой, герой и победитель?

Открой мне, плачущей родителя у ног,

За что, лиша тебя, мой рок мне столько строг?

Чтоб сердцем ты опять к Рамиде обратился,

Что делать мне, скажи?.. Твой боле зрак смутился!

Гласи, повелевай — за отческу любовь

Мне должно ли в сей час пролить мою всю кровь?

Пролей! она твоя! возьми твой дар обратно!

Вадим

Глас должности твоей как слышать мне приятно!

Я, чувств родительских к тебе не истребя,

Не жизни требую, но чести от тебя.

Рамида

Что слышу?.. Или дочь твою подозреваешь?..

Ты чести требуешь — или меня не знаешь?

Вадим

Не знаю... Ты, сама теперь в себя вошед,

Отрады полный мне дать можешь ли ответ:

Что, чести в правилах Вадима непременна,

Ты та же дочь моя, любезна и бесценна?

Блистая, как всегда, заразой красоты,

Рамиду прежнюю найдешь ли в сердце ты?

Рамида

Меня вопросами, как громом, изумляешь!

Ты судию в себе, а не отца являешь...

Богами и тобой самим я в том клянусь,

Что та ж Рамида я, что век не пременюсь;

Что дочь достойная Вадима, но несчастна;

Что чести правилам его всегда подвластна;

Что паче я всего родителя люблю;

Что я, не знав вины, ужасну казнь терплю.

Открой преступок мой!

Вадим

Ты страстию пылаешь

К носящу здесь венец,— а ты вины не знаешь!..

Быть может, клевета Рамиду тем мрачит?

Разруши весть сию, чем город сей звучит...

Ах, ежели меня неистина сразила;

Коль чувствия мои Рамида сохранила;

Коль враг мой — враг тебе в сиянии венца,—

Дерзай, любезна дочь! в объятия отца...

Несчастна! Плачешь ты, и грудь твоя томится.

Мое бесславие мне ясно становится!

Рамида

Когда порок — любить спасителя граждан,

Который от богов к отраде смертным дан;

Который, прекрати общественные стоны,

Отрекся здесь ему представленной короны;

Который, умолен народа током слез,

Небесны благости с собой на трон вознес;

Который, как отца, Вадима ожидает,—

Виновною себя Рамида почитает!

Достойна казни я. Вот грудь моя, пронзай!

Им сердце пленное на части растерзай.

Теряя с ним я все — и небеса и землю,—

Удар смертельный твой за дар драгой приемлю.

Вадим

Обрушься на меня небес пресветлых твердь!

Ты просишь смерти — ты вкусить достойна смерть!

Злодейским пламенем и пагубным пылая,

Отцеубийца ты, меня во гроб вселяя;

Изменница! твое отечество предав,

И вольность сограждан, и святость наших прав!

О ты, сообщница коварного тирана,

Которым с кротостью дана нам смертна рана!

Поди к нему, поди, скажи; твой здесь отец,

Что хочет он сорвать с главы его венец.

Да придет он свое предупредить паденье

И, сердце мне пронзя, скончать мое мученье.

Поди и меч направь злодея моего