Павел Павловский - Тайна Пушкина

Проходят.

Освещается уборная К о м и с с а р ж е в с к о й. Актриса в костюме Гильды («Строитель Сольнес»). Я д в и г а подает кофе.

К о м и с с а р ж е в с к а я. Когда я играю для них — молодых и сильных, мне и умирать не хочется…

Я д в и г а. Зачем же тебе умирать?.. Живи на здоровье.

К о м и с с а р ж е в с к а я. На сцене я сызнова живу… и я очень богатая… Вбираю в себя не одну, а много жизней… И эта Гильда… «Мой замок должен стоять на высоте. Страшно высоко. И на полном просторе… чтобы можно было видеть далеко-далеко вокруг… во все стороны… Подайте мне мое королевство!» Душа Гильды близка мне.

Я д в и г а. Роль тебе удалась, ничего не скажешь… Вечером опять выступаешь в концерте?

К о м и с с а р ж е в с к а я. Да, в пользу неимущих студентов.

Я д в и г а. Поберегла бы себя…

К о м и с с а р ж е в с к а я. Это мой долг… Во мне самой жажда духовной свободы, если бы я была иной, я не стала бы актрисой.

Я д в и г а. Совсем забыла… студент приходил в тужурке, письмо оставил.

К о м и с с а р ж е в с к а я. Что же ты раньше молчала?

Я д в и г а. Вот. (Передает письмо.) Обходительный такой молодой человек.

К о м и с с а р ж е в с к а я (читает письмо) . Леонид Борисович Красин… мой старый знакомый. Просит выступить в концерте… Сбор пойдет в фонд помощи бастующим… Мы с ним еще в Баку познакомились года два назад, на гастролях. Он там деньги для типографии добывал. Концерт устроили на квартире начальника жандармов, моего поклонника. Только для богатых концерт… В антракте мне букет поднесли из одних сторублевых ассигнаций… ну и передала букет Красину. Симпатичный такой инженер… ничего в нем таинственного нет.

З а т е м н е н и е.

Когда снова свет, К о м и с с а р ж е в с к а я из глубины сцены идет к зрителям. Слышатся восторженные крики: «Браво! Браво!» «Ко-ми-ссар-жев-ска-я!» Несмолкаемые аплодисменты. Служители сцены кладут к ее ногам венки и цветы. Она подходит к авансцене, протягивает руки. Шум стихает.

К о м и с с а р ж е в с к а я (читает стихи) .

Снова восторженные крики, аплодисменты. На сцену вбегает с т у д е н т с красной папкой в руках, читает приветственный адрес.

С т у д е н т. «…Мы рукоплескали вашим первым успехам, мы сплетали для вас первые лавры… Мы, искренние и верные друзья ваши, пришли, чтобы сказать: «спасибо», широкое русское спасибо, дорогая Вера Федоровна… Честь и слава вам, артистке-художнице, женщине и гражданке… Черпая силы в сознании великого долга, работайте, Вера Федоровна, в продолжение многих и долгих лет на пользу народа, жаждущего просвещения, и знайте, что вы всегда и всюду встретите восторженное чувство благодарности… Мы будем помнить… мы должны вас помнить!.. Вы — наша!»

Снова овация, затем наступает тишина.

К о м и с с а р ж е в с к а я (вполголоса) . Сегодня я счастливая!..

Квартира Комиссаржевской. Комната теперь больше напоминает служебный кабинет — много разных папок, книги на креслах, стульях, на столе конверты, бумага. К о м и с с а р ж е в с к а я пишет письмо. Я д в и г а вяжет.

К о м и с с а р ж е в с к а я. Публика перестала к нам ходить. А как играть в полупустом зале?.. Какой-то ужас! И актеры разбегаются…

Я д в и г а. Жалованье-то небольшое, а у многих семьи.

К о м и с с а р ж е в с к а я. И все равно: кассовых развлекательных пьес мы ставить не будем… Не для того открывала свой театр… Да… Жизнь трудна и, главное, беспощадна!..

Я д в и г а. Взвалила на себя тяжкий крест… Зачем тебе это директорство?

К о м и с с а р ж е в с к а я. Ничего ты не понимаешь… А играю я плохо… вспышками… Отвратительно, неискренне. Публика многое мне прощает, но я-то себя знаю… В каждом спектакле я должна найти себя заново — иначе я не могу, не умею. А как это трудно.

Входит А к т е р.

А к т е р. Мое почтение. (Передает цветы, целует руку Комиссаржевской, затем Ядвиге, она несколько смущена.)

Я д в и г а. Все тратитесь… шикуете… А жалованья второй уж месяц не получали. Небось и не обедал нынче.

А к т е р. Что деньги? Что нам Гекуба?.. Мы создаем новый театр… театр духа… свободного духа… без плоти…

Я д в и г а. Я хоть чаю приготовлю. (Выходит.)

К о м и с с а р ж е в с к а я. Вы как раз кстати, буду опять вас мучить, поможете разобраться в этой бухгалтерии… боюсь, что нас обворовывают. Оказывается, в Пассаже мы израсходовали более ста тысяч, долги почти сорок… горим синим пламенем… Не знаю, что и делать…

А к т е р. Да еще за ремонт нового здания на Офицерской сколько платить…

К о м и с с а р ж е в с к а я. Придется опять на гастроли ехать… Нет у нас меценатов, как Савва Морозов в Москве у Станиславского. Мы одни… ищем в искусстве новые пути… на свои деньги и на свой страх… Я знаю, что делать. Позовем в театр поэтов, художников… Близких нам по духу… Блок и Соллогуб обещали дать свои пьесы. Я написала в Москву Валерию Брюсову и Андрею Белому… Быт умер для меня. Театр должен говорить о вечном, а вечное — это душа человеческая… И нам нужен совсем другой репертуар… Ночью я прочитала пьесу Метерлинка «Сестра Беатриса», мне бы очень хотелось поставить ее. Правда, это сказка, легенда, но в ней, мне кажется, разгадка тайны мировой души… символ милосердия и любви к людям… Очень сильная вещь… Молодая монахиня Беатриса, отдавшись порыву юной любви, согрешила… Ее изгоняют из монастыря… Через много лет, после долгих скитаний, она возвращается, чтобы умереть в обители. Я вам прочитаю кусочек из последнего монолога. Беатриса обращается к статуе святой Девы. (Читает.) «О матерь, вот я здесь!.. Не оттолкни меня… Я в мире одинока… Глаза мои тускнеют, и я почти не вижу твоей улыбки кроткой… Я — та же Беатриса… Взгляни: вот из нее что сделали любовь и грех и все, что счастьем зовется у людей… Уж с лишком двадцать лет, как я ушла отсюда… Счастья я не знала… Моя пора пришла, нет больше сил для жизни… Одна я… Жила я прежде в мире, где я не понимала, зачем сильны так злоба и ненависть людей… Теперь я ухожу в другой, где, не пойму я, зачем так беспредельны любовь и доброта…» Я все время думаю о Беатрисе. Пьесу надо ставить в условном стиле.

А к т е р. Кто же поставит такой спектакль?.. Нашим режиссерам не совладать.

К о м и с с а р ж е в с к а я. Есть один очень интересный художник Всеволод Эмильевич Мейерхольд.

А к т е р. Я о нем тоже наслышан. Он все экспериментирует, и, говорят, довольно удачно… Пусть приходит володеть и княжить нами…

К о м и с с а р ж е в с к а я. Когда я с ним встретилась в Москве, мы проговорили весь вечер. Мейерхольд произвел на меня самое отрадное впечатление… Он совсем, совсем новый человек.