Николай Мирошниченко - Пьесы

И о а н н (крестясь, пятится к двери) . Я к отцу Якову… Он ждет меня… он не здоров… (Убегает.)

Кроха делает несколько неуверенных шагов вслед за Иоанном, судорожно ловит ртом воздух, опускается на колено, слезы катятся по щекам.

С а к е р д о н В а с и л ь е в и ч (подхватывая его) . Встань, сынок… Он недостоин твоих слез, твоих страданий… (Пытается поднять, семинаристам.) Откройте окна! Ему нужен глоток свежего воздуха…

Издали наплывает перезвон колоколов, все будто застыли, прислушиваясь. Маска подходит к иконе, зажигает свечу, берет ее в руки, выходит на авансцену. Свет медленно гаснет.

Ночь. Большая комната, вдоль стен стоят кровати. В красном углу висит икона. Входят А л е к с а н д р и И е р е м и я. Маска по-прежнему стоит на авансцене, смотрит на горящую свечу.

И е р е м и я (возбужденно) . Ты видел! Божья кара настигла его в самый крамольный момент.

А л е к с а н д р. Помолчи. (Снимает верхнюю одежду.) Человек богу душу отдает, а ты торжествуешь.

И е р е м и я. Не богу, а черту. Потому, наверное, так долго мучается.

А л е к с а н д р (оглядываясь на дверь) . Послушай, Ерема. Зачем ты все время разыгрываешь из себя святошу-фанатика? Ну, на годы учебы тебя хватит, а дальше?

И е р е м и я. Ты ждешь моей исповеди?

А л е к с а н д р. Я жду, когда ты найдешь самого себя.

И е р е м и я. Искать надо не мне, а тебе.

А л е к с а н д р. Хорошо. Давай поищем вместе. Я помогу тебе, а ты мне…

Маска, уловив крамолу, входит в комнату, ставит на стол свечу. Появляется М и х а и л.

М и х а и л. Врач говорит, что жизнь Крохи висит на волоске.

А л е к с а н д р. А где Иоанн?

М и х а и л. В храме. Стоит на коленях перед иконой Спасителя и плачет. Вид у него будто у чокнутого.

И е р е м и я. Нашкодил, вот и замаливает грехи. Пусть скажет спасибо отцу ректору, что он спас его репутацию.

А л е к с а н д р. Ты уверен, что отец ректор спасал репутацию Иоанна?

Входят Н и к о н и П а в е л.

Н и к о н (раздеваясь) . Велено всем помолиться богу и отойти ко сну.

А л е к с а н д р. А как же Кроха?

Н и к о н. Мы теперь ему не поможем. Его жизнь в руках Всевышнего.

П а в е л. Тяжело на душе, и откуда он свалился на нашу голову?

И е р е м и я. Кто-то из нас его позвал. А вот кто?

А л е к с а н д р (с вызовом) . Допустим, что я!

И е р е м и я. Ты?! (После паузы.) Впрочем, чему я удивляюсь. Только кто дал тебе право? Кто?!

Н и к о н. Не кипятись. Завтра отец ректор потребует от Александра продолжения проповеди «Совесть и люди».

И е р е м и я. Он будет, как всегда, предлагать крамольные варианты, а мы промолчим?

А л е к с а н д р (спокойно) . А ты не молчи. Если ты не пощадил родителей, то почему бы тебе не предать и собрата своего?

И е р е м и я (подходя к Александру) . За что ты презираешь меня?

А л е к с а н д р. За ложное усердие. С виду ты святее патриарха. А в душонке кромешный ад. Вот и юродствуешь, сиротой прикидываешься.

И е р е м и я (нервно) . Я не прикидываюсь! От родителей я ушел давно. Сразу после того, как они стали на моих глазах изменять друг другу. Я не вынес, я закончил с золотой медалью школу и убежал от них в другой мир… Передо мной были открыты двери институтов. Но я предпочел семинарию…

А л е к с а н д р. Почему?

И е р е м и я (с вызовом) . В отместку родителям!

А л е к с а н д р. Тут-то собака и зарыта! Месть никогда не перерастает в веру. По себе знаю. Твоя набожность — дырявая ширма. Ты поэт, Ерема. И хороший поэт. Я читал твои стихи. Ты восторгаешься красотами мирской жизни. Пишешь о любви, о космосе…

И е р е м и я (потрясенный) . Ты шпионил за мной?!

А л е к с а н д р. Шпионил! Я знаю, где ты прячешь «крамольную» тетрадь. Ты написал отличную поэму. Но ты трус, ты не доверяешь собственному призванию. Если ты одержим идеей нравственно и духовно совершенствовать человека, то настоящий поэт на этом поприще может сделать гораздо больше, чем самый истовый пастырь стада Господня.

И е р е м и я. Замолчи! Я вырву тебе язык!

А л е к с а н д р. Сперва вырви себе! Ты накинулся на Кроху, что он сравнивает человека с Богом. А сам о чем пишешь? Вот строки из твоей поэмы «Конец света». (Цитирует.)

Н и к о н. О ком это он?

А л е к с а н д р. О последней женщине земли. В религиозном экстазе слуги господни уничтожают все Евино племя. И наш Ерема подводит черту. (Читает.)

П а в е л (удивленно) . Вот те и на!

Н и к о н. «Себе подобному великому творенью»? Хорошо.

И е р е м и я (сквозь слезы) . Бог вам не простит! Вы подвергаете меня искушению. Вы пытаете, вы распинаете мою веру!

А л е к с а н д р. Довольно разыгрывать фанатика, Ерема. Если твоя тетрадь попадет к отцу ректору, то…

И е р е м и я (Александру) . Ты уже предал меня.

А л е к с а н д р. Пока нет. Но ты сам предаешь себя? Каждый день предаешь! Страшнее этого предательства ничего на свете нет. Вот что я в газете вычитал. Послушайте. (Достает газету, читает.) «Мне двадцать два года. Я студент из Франции. Пока существует атомно-нейтронная угроза человечеству, пока множат свои ряды фашисты, пока расисты убивают своих собратьев, я не могу, я не имею права на пассивное миросозерцание. Я должен, я обязан действовать. С этих страниц я хочу обратиться к своим ровесникам: массовое увлечение алкоголем, наркотиками, религиозным дурманом — это дезертирство с поля боя политических сражений, это самопредательство! Вы предаете не только себя, но и свое будущее, будущее планеты Земля!..»

П а в е л. Самопредательство. Страшное слово.

А л е к с а н д р. Страшнее не придумаешь. (Иеремии.) Почитай свою поэму, Ерема. Ты ведь тоже озабочен будущим нашей планеты.

Н и к о н (Александру) . Перестань казнить его.

П а в е л. Сашка прав. Давай, Ерема, где твоя крамольная тетрадь?

И е р е м и я. Спроси у шпиона Александра.

А л е к с а н д р (подходя к иконе) . Так и быть, братия, я, с разрешения Еремы, почитаю вам его поэму «Мысль человека».

Маска достает из-за иконы тетрадь, вручает ее Александру.

П а в е л (разыгрывая Иеремию) . Какое святотатство! Хранить крамольную тетрадь за святой иконой. Этого ни Бог, ни отец ректор тебе не простят.

А л е к с а н д р (открыв тетрадь, читает) .