Олег Сосин - Непрерывность

Ш т ы г л о в. А зачем этой самой чаше моя песчинка?

К л е н о в. Чтобы стало больше добра в мире.

Ш т ы г л о в. Старик, честно скажу, ты меня иногда просто беспокоишь. Знаешь, где это вяжут веники и пишут нолики? Ты туда, старик, не клиент?

К л е н о в. Нет.

Ш т ы г л о в. Ты знаешь, старик, как я тебя люблю. И твои дела, возможно, я перед ними даже преклоняюсь. Но они слишком прекрасны, старик, чтобы их можно было повторять. Вот ты технарь, а я художник, старик, а получается, что я куда земнее тебя. Я знаю, прочел в журнале, что сконструирован ген, что можно будет влиять на наследственность. Значит, можно будет делать добрых и прекращать род злых. И это я понимаю, потому что это наука говорит. А твою мистику я не понимаю.

К л е н о в. Это не мистика, Петя. Этим рычагом когда-то из горстки атомов вылепилось человечество. И если забыть об этом, мы сегодня имеем достаточно шансов совершить обратный путь — от человечества к горстке атомов.

Ш т ы г л о в. Ну хорошо, старик, но я никак не возьму в толк: почему именно я должен быть добрым? Со мною, что ли, все такие добрые?

К л е н о в. Наверное, нет.

Ш т ы г л о в. Так почему я?

К л е н о в. Кто-то же должен начинать. А отвлекаясь от этих высоких материй, я тебе напомню, как ты однажды говорил про нетленку, — что это делают для души, не за деньги. За свою нетленку ты у Еремеича отломил уже двадцать с лишним лет его жизни. Не много для тебя одного, а?

Ш т ы г л о в. Да-а…

К л е н о в. Это было не очень похоже на Штыглова — Петька вдруг надолго угрюмо замолчал…

Ш т ы г л о в. А у меня, старик, между прочим, пока я на этом самом Енисее кувыркался, Лерка ушла… Такие дела…

К л е н о в. Лера?

Ш т ы г л о в. Все, старик! Пусть оплачивает мастеров, свою работу я закончу за так. Устраивает тебя?

К л е н о в. Как же так? Лера?.. Восемь лет с тобой…

Ш т ы г л о в. Чава, старик! Чава какава! Мальчишки своих птиц перелетных проводят… (Уходит.)

В комнату входит М а т в е е в.

М а т в е е в. Слышь, Василий, тебе, как сказать, втык будет.

К л е н о в. Давно не было. За что?

М а т в е е в. С Бронницким сейчас разговаривал. Говорит, завтра на парткоме о тебе вопрос будет. Вызовут.

К л е н о в. В партком?

М а т в е е в. Говорит, однако, Кленов выпадает из общей. Ему по совокупности работ защищаться предложили, такого вообще в институте не было, только чтоб экзамены, чтоб минимум кандидатский сдал, а он, говорит, отказывается. Это, говорит, вообще уже вызов общественному. Завтра, говорит, мы ему мозги промоем.

К л е н о в. Что ко мне вяжутся? Работаю я или нет?

М а т в е е в. Я так понимаю, тут другое. Тут, паря, вылазит, что ты в институте, как сказать, маяк. А раз маяк, стало быть, чтоб светил, должен ты иметь полную колодку званий. Иначе не тот свет.

К л е н о в. У меня пуск, а ты мне глупости!

М а т в е е в. Ну, пуск, ладно! А остальное? Ты ж кругом себя повязал, как дурачок! И то, и сё, и пятое, и десятое! Не говоря, что вообще за блажного все держат.

Телефонный звонок.

К л е н о в. Алло?.. Да! Лена?.. С отличием?!.. Леночка, родная! Ну, говори, говори!.. Что, только три минуты?.. Леночка! Поздравляю!.. Слушай! Давай знаешь как? Завтра пятьсот семьдесят первым рейсом. Значит, в пять ты будешь дома, в шесть у меня… К тебе? Нет… Ну, ты же помнишь с мамой твоей… У меня. И отметим. Жду! Завтра в шесть жду!.. Да. Целую…

М а т в е е в. Кончила?

К л е н о в. А ты говорил — дурачок! Эх ты, Еремеич! Неверующий ты человек!

М а т в е е в. Это так, это, как сказать, чего нет, того не отнимешь. Веры большой не держу.

К л е н о в. Вот деньги тогда держи. Купи коньяк и шампанское. А я — остальное. Устроим завтра бал, пир на весь мир! Чтоб запомнился ей этот день! Давай!

М а т в е е в. Такую прорву денег переводить — и на что!.. (Уходит.)

К л е н о в. Мария Федоровна!

Появляется Х р о м ч е н к о, а следом за ней Р ю м и н а. Это кухня, так что обе в белых халатах.

Полина Ивановна, и вы здесь! Как хорошо! Поздравляю вас!

Р ю м и н а. С чем это?

К л е н о в. Лена защитила диплом! С отличием! Завтра прилетит!

Р ю м и н а. Уж и завтра?

К л е н о в. Договорились. Завтра в шесть она будет здесь. Давайте устроим ей, чтоб хорошо было, а? Пир!

Х р о м ч е н к о. А что? И сами.

К л е н о в. Ну конечно!

Р ю м и н а. Господи… Неужели Ленка?.. У Рюминых… (Закрывает лицо руками.)

К л е н о в. Что с вами, Полина Ивановна?

Р ю м и н а (утерев глаза рукой) . А, так!.. Катерина!

Появляется К а т я.

Неси моченых яблок и капусты квашеной. Уж когда гулять, так…

Х р о м ч е н к о (начинает перечислять, как метрдотель по закускам) . Заливной поросенок, карп, запеченный в сметане, шампиньоны в сметане, утка с яблоками в брусничной подливе…

Появившийся меж тем М а т в е е в расставляет на столе бутылки. Катя и Полина Ивановна образуют некое челночное движение с тарелками и блюдами, которым как бы дирижирует Хромченко.

Кулебяка с рыбой, кулебяка с мясом, кулебяка с капустой, селедка, грузди, огурцы и помидоры соленые. А как сядем, так будут горячая картошка и пельмени. Понял? Поважней царского стол!

М а т в е е в. И всех дел-то, чтоб пожрать. Ну, дикость!

Х р о м ч е н к о. Молчи, укушенный! Дикость! Много ты в чем понимаешь!

Р ю м и н а. Чего не идет-то? Уж седьмого начало.

К л е н о в. Сейчас… (Подходит к телефону, набирает номер.) Аэропорт?.. Скажите, пожалуйста, пятьсот семьдесят первый прибыл?.. Час назад? Спасибо… Ну вот, значит, с минуты на минуту…

К а т я. С дороги разве ж это сразу — умыться, переодеться, марафет.

Р ю м и н а. Слова узнали.

Х р о м ч е н к о. Хуже нет у накрытого стола сидеть.

М а т в е е в. Не говори. И есть не хочется, а слюна идет.

К а т я. Современной женщине на туалет нужно время.

Х р о м ч е н к о. Не за счет других только.

М а т в е е в. Гибель — ждать и догонять.

К а т я. Может, я сбегаю, в чем дело?

Р ю м и н а. Сиди.

К л е н о в. И вдруг во мне будто щелкнуло какое-то реле — до этой секунды я еще не знал, а с этой секунды уже знал. И Полина Ивановна знала, я это понял.

М а т в е е в. Пятьдесят восьмой мне. Вчера врачиха первый раз лекарство прописала — давление, говорит. Выходит, однако, и мой срок подошел.

Х р о м ч е н к о. Срок каждому определен. Лучше его не знать. И чтобы враз, не мучиться. А до того — и вспоминать про это не хочу, что отпущено, пусть мое будет.

М а т в е е в. Это-то да. Только я не от себя завишу, мне успеть…

К а т я. А в прошлом году, помнишь, мама, я стала мыться, а…

Р ю м и н а. Помолчи.

К а т я. Нет, я к тому, что…

Р ю м и н а. Помолчи.

К л е н о в. Она знала, она не могла не знать. И я знал.

Х р о м ч е н к о. А может, сами пока для сугрева, как говорится? Семеро одного не ждут.

М а т в е е в. Ну уж, нет.

К а т я. Странное какое-то напряжение, ну мало ли…