Лев Синельников - Сильнее смерти

М а ш а. А вдруг перелом?!

Г о р е л о в. Славина жизнь дороже.

М а ш а (тихо) . Славе ничего не угрожало.

Г о р е л о в (опешив) . Что значит — не угрожало?!

М а ш а. В эту пору медведи здесь не нападают на человека. Они сыты. Сейчас в наших речушках уйма рыбы.

Г о р е л о в. Почему же… Почему Слава замер?

М а ш а. Если смотреть медведю в глаза, он начинает пятиться и уходит. В эту пору никто из солдат не убьет медведя, хотя встречают их часто. Разве что солдат-первогодок… Не выдержит, выстрелит со страху.

Г о р е л о в. Я не трус!

М а ш а. Что ты, Гриша! Ты ведь не знал. Ты вел себя очень смело.

Г о р е л о в. А Слава?.. Почему он ни слова…

М а ш а. Очевидно, потому, что убитого зверя не воскресишь.

Г о р е л о в. А мне было бы приятно вспомнить: спас человеку жизнь!

М а ш а. Вероятно.

Г о р е л о в. Что ж… Слава и в школе был благородным парнем — этого у него не отнимешь… Но зачем он всюду тенью следовал за мной? Даже поохотиться не дал. Догнал меня у поляны…

М а ш а. Гейзеров?

Г о р е л о в. Да. Там еще маленькое озеро. Уток в нем — воды не видно.

М а ш а. Ты не дошел бы до озера.

Г о р е л о в. Почему?

М а ш а. По всей поляне — ноздри…

Г о р е л о в. Какие еще ноздри?

М а ш а. Отверстия. Едва заметные. Внутри они имеют форму шара. Провалишься — выбраться невозможно.

Г о р е л о в. Ужасный остров! Ноздри… Долина смерти… Теплое озеро, в котором нельзя купаться… Какая-то злая сказка! А помнишь, Машенька, другую сказку — добрую? Поляну Азау у Эльбруса. Домбайскую долину — самое прекрасное место на нашей планете. Прогулки в ущелье Алибек… Ледники… Дальние аулы… Хозяина сакли помнишь? Каким мацони он нас кормил! И не брал денег. Я читал ему стихи.

Помнишь?

М а ш а. «Пересохло бы оно рыбакам на горе»…

Г о р е л о в. Машутка, где ты сейчас?

Затемнение. Прожектор освещает авансцену. Появляется М а ш а. На плечах у нее теплый платок. Ходит взад и вперед.

М а ш а.

(Стиснула голову руками.)

Что он не скажет?..

С ума можно сойти!

Входит Р ы б а к о в.

М а ш а. Жив! (Бросается к нему. Обнимает. Со слезами.) Что я только не передумала!.. Этого человека поймали?

Р ы б а к о в. Да.

М а ш а. Привели на заставу?

Р ы б а к о в. Оставили на Китобойной. Туда идет пограничный корабль.

М а ш а. Плечи — косая сажень? Громадный?

Р ы б а к о в. Нет, невысокий.

М а ш а. Смуглый?

Р ы б а к о в. Блондин.

М а ш а. А мне он представлялся черным великаном. Все казалось: бросается на тебя с ножом.

Р ы б а к о в. До ножа дело не дошло.

М а ш а. Значит, все обошлось благополучно?

Р ы б а к о в. Все… Ты не ложилась?

М а ш а. Пыталась. Но только задремала — один сон страшнее другого.

Р ы б а к о в. Что же ты делала?

М а ш а. Готовилась к «Огоньку». Повторяла стихотворение.

Р ы б а к о в. Какое?

М а ш а (на миг задумавшись).

(Весело.)

(Засмеялась.)

Р ы б а к о в. Что, Маша?

М а ш а (поцеловала его) . Ты пришел — страх исчез, возвратилась память. Между прочим, волнение имеет свою положительную сторону. Спать я не могу. Читать не могу. Остается одно — работать. Знаешь, что я за эту ночь успела сделать? Сварила три кастрюли праздничного киселя. На каждого — по два стакана.

Р ы б а к о в. Солдаты в восторге от твоих киселей.

М а ш а. Это не все. Испекла Дубову именинный пирог.

Р ы б а к о в. Молодчина!

М а ш а. А вокруг пирога — двадцать свечей.

Р ы б а к о в. Откуда столько?

М а ш а. Голь на выдумки хитра. Растопила большую свечку, сделала маленькие. Да еще окрасила их в разные цвета. Заслуживаю благодарность командования?

Р ы б а к о в (ей в тон) . От лица службы объявляю благодарность!.. А старший лейтенант Рыбаков? Заслужил стакан киселя?

М а ш а. Даже два. Но прежде сними куртку, умойся. (Берет у него куртку.)

Р ы б а к о в выходит.

(Встряхивает куртку.) Промокла насквозь… (В испуге.) Слава… Слава!

Входит Р ы б а к о в.

Он стрелял в тебя?!

Р ы б а к о в. Такие без боя не сдаются.

М а ш а. Боже мой, боже мой… Из солдат никто не пострадал?

Р ы б а к о в. Нет. Ночь темная. Он стрелял наугад.

М а ш а. А вы?

Р ы б а к о в. Не стреляли.

М а ш а. Почему?

Р ы б а к о в. Приказ: взять живым…

М а ш а. Как же?

Р ы б а к о в. Подползли.

М а ш а (прикоснулась к вороту) . А это?

Р ы б а к о в. Его последний выстрел. Пойду, Машук, умоюсь. Даже во рту пересохло, так захотелось твоего киселя. Да… Шел обратно — свернул к берегу. И не зря. Луна пришла на помощь. Выглянула из-за туч. Возьми в кармане… Изумительная раковина. Такой в твоей коллекции еще нет.

Маша вынула из кармана раковину.

Как ты ее назовешь?

М а ш а. Счастливая.

Гаснет прожектор. Снова избушка.

Г о р е л о в. Маша, я спрашиваю: где ты сейчас?

М а ш а. Здесь. С тобой.

Г о р е л о в. О чем я говорил только что?

М а ш а. О чем ты говорил?

Г о р е л о в. Я сказал: все, что было тогда в горах, — счастье. Все, что было потом, после твоего отъезда, — дурной сон. Я ведь не ошибся: ты обрадовалась моему приезду?

М а ш а. Очень.

Г о р е л о в. Если бы ты знала, каких усилий стоило мне попасть в эту киногруппу. Я научился подводным съемкам, хотя никогда не любил плавать под водой. А потом… Пока уговорил командира отряда забросить меня на этот остров… И все для того, чтобы… (Очень волнуясь.) Машенька… Полетим?

Маша молчит.

Это неожиданно, да?

М а ш а. С первой минуты, когда я увидела тебя, я ждала — ты предложишь мне улететь. Но до последней минуты не знала, что тебе ответить.

Г о р е л о в. Полетим?

М а ш а. Нет.

Г о р е л о в. Почему? Разве это не твои слова: «Такое находит, с ума можно сойти»?

М а ш а. Тогда мне действительно так казалось.

Г о р е л о в. Что же изменилось? Прекратились землетрясения?

М а ш а. Нет.

Г о р е л о в. Цунами?

М а ш а. Нет.

Г о р е л о в. О проклятых туманах не спрашиваю — очевидец. Теперь реально представляю, что творится на этом островке зимой.

М а ш а. И все же я не улечу отсюда.

Г о р е л о в. Сомневаешься во мне? Я не должен был уезжать в Антарктику, несмотря на твое разрешение?