Александр Кургатников - Практически счастливый человек

Паренек в красном петушке».

И г о р ь. Красном петушке?

Т а ш а. Красная вязаная шапочка…

И г о р ь. Старый дурак.

Т а ш а. Думаешь, это Алгебров?

И г о р ь. Это он, это он, ленинградский почтальон. (Взял ружье.) Ну, вот. Ташуль, все надежды, как всегда, на тебя. Объясни маме, почему я не мог встретить. А во вторник будем вместе. (Надевает рюкзак.)

Т а ш а. Вряд ли.

И г о р ь. То есть?

Т а ш а. Я буду вынуждена рассказать мамуле все, что наблюдала. Я не верю, что все эти дни ты ночевал у друга на даче.

Игорь мельком взглянул на дочь.

Опять ходил к тете-художнице? Зачем? Не дождавшись мамы, ты швырнул Коврижину заявление по собственному. Так?

И г о р ь. Кто помогал собирать полезные сведения? Валя Кротова? Дима Кирпичников?

Таша молчит.

А ты в мамулю, в смысле отсутствия юмора.

Т а ш а. Каждый вечер вы обговаривали с мамой любую деталь твоего поведения. Даже почесывать переносицу на совещании у Коврижки или нет. А главный шаг хочешь совершить самостоятельно? Учти, ты без мамули — ноль, бараночка. Погибнешь.

И г о р ь. Да-а…

Т а ш а. За две недели ты не перемолвился со мной ни одной человеческой фразой. Даже не заметил, что я перестала посещать спортшколу.

И г о р ь. Заметил. (Пошел.)

Т а ш а. Что делать с письмом?

И г о р ь. Положи вон в «Венгерскую поваренную книгу», там Красному Петушку — самое место. (Ушел.)

Т а ш а. «Пишет Вам второй свидетель. Вы, конечно, знаете, что предъявленное Вам обвинение справедливо…» (Закрыла глаза, шепчет.)

З а т е м н е н и е.

А л г е б р о в, слегка покачиваясь в кресле-качалке, читает книгу. Жилье Алгеброва нас мало интересует, а вот то, что время здесь как бы остановилось в каком-нибудь 59-м или 64 году, — важно. Это можно обозначить фотографиями (Хемингуэй с трубкой, например), подшивками старого «Нового мира», театральными афишами, в подходящий момент может зазвучать безумно популярная мелодия той эпохи…

А л г е б р о в (тихо и восторженно) . «У входа эти маленькие существа строят удивительные пирамиды. На самый верх они водружают камень, особенно изящный, чтобы блеск солнца отражался, как…»

Слышен голос, стариковский, тщательно артикулирующий слова:

«Борис Андреевич, к вам. Вы в состоянии принять гостей?»

А л г е б р о в. «Каждый день, движимые каким-то непонятным инстинктом, странной любовью к…»

Тот же стариковский голос: «Проходите, нынче поутру они-с были как стеклышко. Ружьецо можете оставить в коридоре, никто шалить не станет. Детей здесь нет-с».

Г о л о с И г о р я. Возьму с собой.

Г о л о с С т а р и к а. Как желаете-с.

Г о л о с И г о р я. Не зайдете со мной на секунду? Хочу, чтоб присутствовали.

Г о л о с С т а р и к а. А вот это — извините-с. (Шаги.)

И г о р ь. Какие предосторожности!.. (И с этими словами вошел.)

А л г е б р о в. «Одно из самых важных событий на Земле произошло триста миллионов лет назад: рыбы выползли из воды».

И г о р ь. Борис Андреевич.

А л г е б р о в. Что тебе? Ты получишь пять лет. Пять лет зоны. И поражение в правах. Хотя… Нет, тут я преувеличиваю. Поражения в правах статья не предусматривает. Хотя… Хотя, хотя… Я очень занят, не видишь? Ты же образованный, ЛИТМО кончал. Иди своей дорогой. (Опустил глаза в книгу.) Потрясающе! Одни приходят, другие уходят. Как страшно и прекрасно! Длинная дорога, и все мы идем. Плезиозавры, саблезубые тигры, коты… Бесконечный фильм, миллион серий. А потом? Потом опять все с начала. Повтор по просьбе телезрителей. (Взял с блюдечка какие-то зернышки, жует.)

И г о р ь. Слушай, Алгебров, я не могу понять одну вещь.

А л г е б р о в. Вещь?

И г о р ь. За что ты меня ненавидишь?

А л г е б р о в. Ненавижу?

И г о р ь. Конечно.

А л г е б р о в. Я тебя ненавижу, потому что ты — мой враг.

И г о р ь. Почему? (Подошел ближе.) Смотри-ка, миндаль. Откуда такие достижения? (Взял.) Боря, у меня просьба. Не надо писать подметных писем.

А л г е б р о в. Каких?

И г о р ь. Анонимных. Теперь это наказывается. И какой из тебя Красный Петушок? Ты уже старый, порядком общипанный петух.

А л г е б р о в. Не понимаю.

И г о р ь. А чего — не понимать? (Взглянул на книгу.) Вот молодец. Хорошая книга. Богато иллюстрирована: медведи, зайцы. Читай. А писать не надо. Ну, пошел, а то не заглушил мотор.

А л г е б р о в. Я не писал тебе писем.

И г о р ь. А вот это уже зря. Вынуждаешь предпринять кое-какие действия.

Прислонил ружье к креслу, наклонился у этажерки.

А л г е б р о в. Не имеешь права.

И г о р ь. Имею.

А л г е б р о в. Что ты ищешь?

И г о р ь (дернул этажерку, все посыпалось) . Куда ты их дел?

А л г е б р о в. Что?

И г о р ь. А где машинка, на которой печатал? Все равно найду.

А л г е б р о в. О чем ты?

И г о р ь. Такие, как ты, непременно оставляют черновики. У тебя тут черт ногу… Где черновики подметного письма? Ты же из этих, из хранителей, ничего не выбрасываешь? (Схватил какую-то тетрадь.) Стихи. Кропаешь? Так и думал. Выводишь меня из терпения, Алгебров. Никакого второго свидетеля нет. Паренек в красном петушке появился позже. Ты же его не привел, как угрожал?.. И стиль письма твой, романтический, лучшее доказательство. И чего я возбудился?

А л г е б р о в. Ты еще здесь?

И г о р ь. Ухожу.

А л г е б р о в. Иди-иди. Ты получишь пять лет…

И г о р ь. Повторяешься.

А л г е б р о в. От тебя уйдет твоя комфортабельная супруга. Отсудит машину. Выпишет с жилплощади. Вычеркнет из списков. Как я тебя ненавижу. Ты отгадал — не-на-вижу.

Схватил Игоря за горло. Игорь сильнее.

Дай стихи. Ты недостоин прикоснуться. Юра — гениальный поэт. Не-на-вижу!

Стихи у Алгеброва.

Г о л о с С т а р и к а. Успокоительных капель не требуется? Может, дворника пригласить? Околоточного? (Шаги.)

А л г е б р о в. Погорело твое престижное путешествие в Прибалтику?

И г о р ь. Не понял.

А л г е б р о в. Я-то сразу понял! Как только увидел тебя на набережной в тот вечер. (Опять опустился в кресло.)

И г о р ь. Какая Прибалтика? Расшифруй.

В большой коммунальной квартире — ни шороха.

А л г е б р о в. Всего двадцать лет… Были мы. Эдик, Юра, я. Настоящие ребята. Встретились, собрались. И вдруг что-то вспыхнуло. Жизнь… Первая выставка Пикассо. Гитара Окуджавы. Помню, я принес «Новый мир», Померанцев, статья об искренности. Гениально! Где теперь Померанцев? Юра — великий поэт… Ты кто?

И г о р ь. Май нэйм из Игорь. Забыл?

А л г е б р о в. Я был всем нужен. Боря, Боря. Все меня искали… Потом что-то изменилось. И вдруг изо всех щелей полезли такие, как ты. Напористые мальчики с высоким удельным весом. И с такими, как у тебя, крепкими белыми зубами. Вы ели, ели, зубы-то здоровые. И все съели. И я никому не нужен. Никто не ждет. Хотя нет. Юра ждет, Эдик…