Александр Кургатников - Практически счастливый человек

Игорь подписывает.

В это время мы видим Л а р у и Т а ш у, они ждут Игоря.

Л а р а (она словно тоже страшно устала) . Какие трудные месяцы. И непонятно, что дальше. Будет другая жизнь, это я понимаю. Но какая?

Мы видим Н а д ю ш у и Г а в р ю ш у.

На мольберте приколот чистый лист.

Н а д я. Что, Гаврила Романович? Надо восстанавливаться… Пора приниматься за работу. Иначе сойдем с ума. Иди, Гаврюша, вари кофе. Крепкий-прекрепкий. Самый крепкий в мире.

Медленно-медленно Николай и Игорь выходят на улицу. Остановились.

Н и к о л а й. Поеду завтра за город. Отдохну, пофотографирую. Хочу найти место, где видно, как восходит декабрьское солнце. Может получиться неплохой снимок, верно?

И г о р ь (не слышал) . Где восходит декабрьское солнце?

Освещена вся сцена: набережная, квартира Игоря, подвал Гаврюши и Надюши, стол следователя, кресло Алгеброва — весь уголок большого города. Света все больше, белого, чуть желтоватого, — как будто это и есть декабрьское солнце.

З а н а в е с.

1987

П е т р Ш м е л е в.

Л а д а Г а р а е в а (Мелодрама).

М а к с и м Л и о т т.

Л и з а К а л и т и н а.

Э л я .

Л е в Л е в у ш к и н.

А л е к с е й Б о р и с о в и ч.

Г е р м и о н а. Иди ко мне, мой принц…

И расскажи мне сказку.

М а м и л л и й. А какую? Веселую иль грустную?

Нередко в процессе движения принятые ранее решения о наилучшем пути пересматриваются, ибо появляются не обозначенные на карте тропы или удобные для прохождения участки.

Сыплет легкий снежок. За снежной пеленой видны контуры дома, прихотливые, не сразу понятные: пристройки, галереи, фронтоны.

Освещается циферблат часов, большой, круглый; звучит несложная часовая мелодия. Слышатся щелчки перескакивающих стрелок.

Занавес уходит — большое темное пространство во все зеркало сцены. Смутно (свет дальнего фонаря?) видно нагромождение непонятных предметов. Звяканье ключа, осторожные шаги.

— Ты стой и не двигайся. Однако! Какой-то гроб. Как в той пугалке: черный-черный… (Звон струн.) Гроб с музыкой… Ступеньки… Мебеля…

Щелчок выключателя — яркий свет. Большая комната — зал; справа крохотный закуток — нечто вроде эркера; слева — лестница, она ведет вверх и заканчивается площадкой с окном в виде горизонтальной прорези. За окном виден летящий снег; быть может, виден он и высоко вверху, над домом… П а р е н ь в куртке, присыпанной снегом, в шапке, стоит неподвижно, оглядывает комнату. Появилась Д е в у ш к а, ее одежда также присыпана снегом — дешевенькое стеганое пальто и самовязанный колпачок. Она тоже с удивлением смотрит вокруг.

П а р е н ь (положил ключ, пошел по комнате, остановился около полки; на полке какие-то колючие плодики, раковины). Странный набор. Сувениры дальних дорог? (Замер перед старинным ковром, на котором развешано то ли бутафорское, то ли взаправдашнее оружие.) Экая романтика. Бестужев-Марлинский в чистом виде. Мечта жизни: лежать под таким ковром в архалуке и крутить свой гусарский ус. А тут… Прямо тебе музыкальный салон! (На самом видном месте — старинное пианино, транзистор, кассетник, гитара и т. д. Парень дыхнул.) Тепло. Как будто нас ждали.

Д е в у ш к а (села в стоящее слева на авансцене кресло. Небрежно) .

Парень, мельком взглянув на Девушку, пошел к эркеру. Там, на столике, шкатулка, в ней и вокруг навалы старых писем. Потрогал — они, сухо шелестя, посыпались. «Смотри, эпистолярный архив с одна тысяча девятьсот пропащего года». Вернулся, подошел к лестнице, ведущей на площадку с окном, нажал клавишу выключателя: на площадке вспыхнул свет, одновременно зазвучала музыка. Попробовал еще раз — тот же эффект…

П а р е н ь (подошел к Девушке, положил руки на плечи) . Всю жизнь мечтал вот так брести, брести, потеряться в метели и вдруг… волшебный замок: свет, тепло, музыка… Мы будем жить здесь с тобою. Вместе! Вечно!

Д е в у ш к а (закинула голову, смотрит на Парня) . Уж прямо — вечно…

П а р е н ь. Вечно.

Д е в у ш к а. Думаешь, ты — вечный?

П а р е н ь. Вечный. (Щедро.) И ты — вечная.

Д е в у ш к а. По-моему, Петюня, ты привез меня в этот замок, чтобы сообщить нечто другое.

П е т р. Ладушка, оладушка, откуда такие страшные подозрения?

Л а д а. Сам сказал: «Есть большой разговор». Говори. Обстановка подходящая. Воробьи не чирикают, мухи не кусают… Только давай в темпе, мальчишечка… А то привалят наши. Или явятся хозяева. «Есть большой разговор» — обычно это переводится: «Нам надо расстаться». Так?

П е т р. Люди встречаются, проходит время, люди расходятся… Суть человеческих отношений, алгоритм…

Л а д а. Последний вопрос — и я затыкаюсь, клянусь алгоритмом. Зачем надо было тащить меня сюда? Жутко не хотелось. Вдруг сорвался: едем, едем… Почему нельзя было то же самое высказать дома? Тем более мамы не было, обстановка — тоже вполне?..

П е т р. Когда люди расстаются… (Отошел к музыкальному «салону».) Считается необходимым подвести черту, свести дебет с кредитом: кто виноват, почему… (Поставил пластинку.) А если просто — послушать музыку, выпить с друзьями и… А потом встретиться через двадцать лет и легко-легко спросить: «Ну, как прошла жизнь?» Расстаться как боги, как высшие существа… А тут еще так подвезло — почти Олимп… Пусть хоть раз в истории человеческих отношений будет такое гениальное расставание. Без банальных фраз, без…

Громкое рыдание. Лада плачет истово, горько, дышит «паровозиком».

Да, небанально… Стандартное мужское заблуждение. Мелодрамушка, народу известна твоя склонность к соленой влаге.

Л а д а. Ты же… ничего… не… знаешь…

П е т р. Что я должен знать?

Л а д а. А, ладно… (встала) . Пойду… По шоссе — не проблема. Мне в этом волшебном замке делать нечего…

П е т р. Не пущу. Еще в такую хмурь. (Расстегнул на ней стеганку, снял.) Этот вечер мы проведем вместе — во всех случаях. (Разделся сам.) Потом еще раз помыслим: что делать. Договорились? (Стоит, скрестив руки.)