Леонгард Франк - Пьесы [Авторский сборник]

Некоторые критики пьесы «Причина» пытались рассматривать ее как произведение, отмеченное влияниями теорий Зигмунда Фрейда. Для этого, однако, нет ни малейших оснований. «Комплекс» обиды, испытанной в детстве и преследующей его всю жизнь, не имеет у героя Франка ничего общего с сексуально окрашенными «комплексами», рассматриваемыми в учении Фрейда. У Франка этот «комплекс» насквозь социален, и месть героя обидчику-учителю мотивирована всецело социально. Леонгард Франк здесь ни в чем не отступает от прогрессивных принципов искусства критического реализма. Он не только мотивированно представляет действия своего трагического героя, но и превращает театральные подмостки в суд над судьями и присяжными в кайзеровской Германии, в суд над так называемым учителем, вся жизнь которого есть цепь мелких, но тяжких преступлений, над учителем, не возвышающим, а уродующим души своих учеников.

Образ мракобеса-учителя, нарисованный Леонгардом Франком, безусловно сродни пресловутому «профессору» Гнусу, в образе которого Генрих Манн заклеймил немецких беликовых и пере доновых, так хорошо известных русскому читателю по «Человеку в футляре» А. П. Чехова и «Мелкому бесу» Ф. К. Сологуба.

Как уже говорилось, в 1927 году Л. Франк опубликовал рассказ «Карл и Анна». Это произведение имело большой успех, оно было переведено более чем на тридцать языков. Двумя годами позже писатель создал драму по мотивам этого рассказа. В начале пьесы мы видим немецких военнопленных в лагере, в котором еще сохранились характерные повадки, унаследованные деятелями Временного правительства от царизма. Когда читаешь эти сцены, невольно вспоминаешь «Хождение по мукам» Алексея Толстого, мытарства Телегина во вражеском лагере для военнопленных. Да что и говорить, хороши были и царские и кайзеровские лагеря для военнопленных, нравы и порядки и тут и там были типично жандармские. Но Л. Франк сумел показать, что в среде русских солдат летом 1917 года уже назревали недовольство войной и интернационалистские чувства. Писатель, изображая русских людей, сам показал себя интернационалистом, испытывающим ненависть к врагам и палачам народов и солидарность с трудовыми людьми, вынужденными по злой воле господствующих классов служить новому «царю-батюшке» — Керенскому.

В дальнейшем действие переносится в Германию, где вся жизнь является резким обличением кайзеровского строя, возложившего на народ бремя тягчайших страданий. Да будет проклята война, как бы говорит писатель вместе со столь близкими ему душевно простыми людьми его отчизны. Но вот драматизованное повествование постепенно переходит к своей главной теме — к теме всепоглощающей и возвышающей души любви двух простых людей. И поэзия любви становится как бы плотью и атмосферой действия. Реализм драмы приобретает все более сильную лирико-романтическую окраску. Писатель, утверждающий, что человек изначально добр, воспевает в любви великую силу очищения и обновления людей и жизни. Кто не любил, тот не жил, скажет Л. Франк позднее устами героя своей пьесы «Шляпная династия». Но эта мысль заложена еще ранее в его творчестве, в частности в рассказе и пьесе «Карл и Анна».

Вскоре после появления пьесы «Карл и Анна» о ней чрезвычайно высоко отозвался такой авторитетный критик (и драматург) , как А. В. Луначарский. В письме, адресованном в Дирекцию театра бывш. Корша, он писал: «Леонгард Франк великолепно рисует ужасы войны, ужас этих расторгнутых семейств, этого бесчисленного количества раздавленных человеческих судеб, рисует судорожную борьбу прекрасных людей из пролетарской массы против этой железной стихии, прихватывает, кроме того, своей критикой ложность идеи брака как прочной принадлежности жены мужу и мужа жене, указывает как раз на то, сколько нелепостей и терзаний происходит от столкновений двух чисто буржуазных стихий, жертвами которых становятся в данном случае пролетарии: буржуазной идеи брака, верности, вместо подлинной идеи свободного выбора друга и подруги, и буржуазной войны с ее сатанински жестоким отношением к правам личности». Луначарский считал эту пьесу произведением, выражающим подлинно общественную позицию автора, глубоко проникнувшего в область суровой жизненной правды. Он подчеркивал, что эта пьеса много «дает для возбуждения чувств против старого мира…» [6] А. В. Луначарский, Литературное наследство, т. 82, М., «Наука», 1970, стр. 423. .

В том же 1930 году, когда в немецкой печати шло обсуждение пьес Франка «Причина» и «Карл и Анна», когда реакционная пресса нападала на эти драмы за «оскорбление» аппарата власти и «издевательство» над прусским военным духом, писатель создал еще одну пьесу — «Гвозди для подков». То была сильная, социально-критическая драма. На судьбе одной несчастной четы Л. Франк сумел показать, как капиталистический мир, несущий людям нужду и духовное рабство, толкает их на преступления, на ложь и обман. Тихий, скромный труженик Мартин никогда не мог бы свести концы с концами, если бы он не рассыпал в пыли у поворота дороги гвозди для подков, чтобы те вонзались в автомобильные шины и доставляли таким образом клиентов для его ремонтной мастерской. Но вот обман приводит к преступлению: при аварии гибнет ребенок, и жизнь для Мартина становится невыносимой. Преступление должно быть наказано, вина требует искупления. Эта линия драмы вновь заставляет нас вспомнить о Достоевском, которого хорошо знал и любил Леонгард Франк. В то же время другая линия в пьесе, связанная со взаимоотношениями Мартина и его жены, заставляет нашу память обратиться к «Войпеку» Бюхнера, к суровому, беспощадному реалистическому изображению любовной трагедии в этом шедевре немецкой классической литературы.

Много лет спустя, в 1958 году Леонгард Франк вернулся к этой пьесе и подверг ее некоторой доработке. Он дал ей также новое название — «Поворот», название, отражающее душевные переживания героев драмы. Завершенная (согласно пометке на рукописи, хранящейся в архиве писателя) в октябре 1958 года, эта пьеса имеет две редакции. Наряду с публикуемой в настоящей книге редакцией в трех действиях пьеса «Поворот» существует и в другом варианте. В рукописи этого варианта, в четырех действиях, находящегося в архиве Л. Франка, отсутствует последняя, седьмая сцена третьего действия, а в четвертом действии Мартин и его жена показаны на окраине Гамбурга, куда им удается бежать. Но и здесь они не уходят от сознания вины, от раскаяния в преступлении (Мартин) и грехах (его жена) . Во время внезапно вспыхнувшего пожара из пламени выносят мать, но в огне остается ребенок. Мартин бросается в огонь, он спасает ребенка, но сам погибает от ожогов. Жена его говорит об искуплении Мартином его преступления, называет себя подлинной виновницей его несчастий, говорит о том, что толкнула его на обман, ставший роковым, пагубным, преступным. Этот вариант пьесы несет в своем финале черты мелодрамы, публикуемая же в сборнике редакция строже, суровее, я сказал бы, жестче в своем реализме.