Анатолий Гуницкий - До самых высот

Первый. Как здорово! И по-своему складно!

Второй (лёжа, устало) . Относительно трёхэтажного небоскрёба... относительно кошки...

Первый. Я бы так не смог!

Второй. Относительно сгнивших огурцов, относительно будущего прошлого, всё ради этого, для этого... Лживые глаза... функционера, – будто бы он всё это... уже! испробовать.

Первый. Сильные, смелые образы! (Внезапно помрачнел.) Слушайте. А болезнь-то ваша не заразная? Вдруг...

Второй. Вторая модель... Гримсгаузен... В прошлом докладе я пытался объяснить... не получилось? М-м-м.

Первый. Да уж. (Деловито.) Мне надо идти. Надо спешить. Идти так идти. Всё, всё понимаю, вижу, сочувствую. Мне-то что? Вы забыли слова? А я иду по лестнице. Вверх. Я иду, вы идёте. Как бы там ни было, а идёте, поднимаетесь. И все поднимаются. И идут. Что из того? Никто не знает куда, но все идут. И я иду. И мне пора. Не мы первые, не мы последние. Бог даст, всё ещё образуется. А уж там-то, наверху!

Второй. Слова.

Первый. Слова.

Второй. Шесть лет... я не был... библиотека.

Первый. Раньше многое было. Там, внизу, в другой жизни. Ну и что?

Второй. Библиотека! Аы! Аы! Оу-ом!

Первый. Слова-то, слова...

Второй. Последний раз я был там с Кларой.

Первый. Просто ненормальный! А вдруг он изнасилует меня? С него станется.

Второй. Куда они деваются потом, эти худенькие, длинноволосые девочки? Они как-то незаметно исчезают, растворяются во времени, сначала исчезает одна, потом другая, третья, исчезают в бездонном мешке города, будто их и не было никогда. Встретишь их лет через... Потом появляются другие, тоже худенькие и длинноволосые, с упругими спинами, предназначенные для разной степени любви.

Первый. Поди тут разбери! (Машет рукой.) Всё это... Пора уходить. Перекушу и пойду.

Второй. А ведь она любила меня! Плита моя! Она говорила... Эти окна... хочет познакомиться с моей матерью. Она так легко-легко... Сороковые годы, Фридтаун. Может быть, она хотела меня разжечь таким образом?

Первый. А вы что, любили её?

Второй. Книги, пластинки, спектакли. Занимались всякой мурой, но нам нравилось. Корневище! Семнадцатый! Но... я! Генерал армии! Будто этим можно... чего-то... добиться...

Первый. Пойду и перекушу.

Второй. Мотыльки на подоконниках улиц.

Первый. Наверх.

Пауза.

Второй. Сноп огня... лучи седой радиоточки... Меркурием пройденный берег... пустые глаза рыбака... стадион на твоём рукаве... чёрный доктор... угасший башмак... самаритяне грызут тень коня... воды неба... ботинки залитые спермой... руины трубы... голограмма дерьма... болонья на вырост... мячи из железа...

Первый (в задумчивости) . В сущности... и я так могу.

Второй (показывает Первому кукиш) . Фуртун.

Первый. Усилием воли заставить себя городить всякую... Особых усилий не нужно, но что это даст? Внутренняя свобода при полном параличе внешних связей? Отсутствие мало-мальски сносных контактов с так называемым внешним миром? Незачем. Иллюзии. Вудсток.

Второй. Они все хлопали. Что им нравилось? Что нет?

Первый. Кто знает, болен ты или нет? Никто. Ну и что?

Второй (ползёт) . Не дадим, не продадим, не купим, не прогадаем. (Корчится.)

Первый. Вот ведь бедолага.

Второй. Настрадались, нахлебались, натрудились, намудились!

Первый. Всё это...

Второй. Находились, набродились, нажрались, набормотались! Навидались! Нашвырялись! Нажились! Они все...

Пауза.

Второй , пошатываясь, встаёт.

Второй. Вроде бы... отпустило.

Первый. Надолго ли?

Второй. Так ведь невозможно...

Первый. Нет. Не знаю, чем помочь.

Второй (с надеждой) . Я расскажу... о себе? Пока могу.

Первый (удивлён) . Для чего?

Второй. Помогите. Как-нибудь.

Первый. Вы – молчите. Вам же лучше будет. Немотствуйте. Ну, что же поделаешь... Немотствует, немотствование, немоствовит. Лучше уж быть немым, чем безумным.

Второй. Всегда?

Первый. Не знаю. А зачем вам говорить, если вы не можете? Хочется? Не-ет, ничего хорошего вы не скажете.

Второй. Если надо?

Первый. С кем вы тут собрались беседовать? Я ухожу.

Второй. Если. Обратятся?

Первый. Кому вы нужны? (Пауза.) А! Знаю! Если будете с кем-то разговаривать, а на вас накатит, то вы поднимайте руку!

Второй. Зачем?

Первый. На вас накатит. Так? Вы, чувствуя, что слова как бы уже и не совсем слова, не те слова... что вы не в состоянии говорить те слова, обозначаете накатывание поднятием руки. Тогда вас собеседник сразу поймёт: на вас накатило, к вашему... бреду... не стоит относиться всерьёз. А то вдруг попадется обидчивый? Оскорбится и убьёт! Или женщина! Бабы не любят недомолвок, оторвут член – и что дальше? А тут вы поднимаете руку: я, мол, не я, говорю, не то, что думаю. Предварительно надо, конечно, дать ознакомиться с инструкцией по описанию самого себя. Подобный контакт полноценным не назовёшь, но всё-таки... (Хихикает.) А как же вы с женщинами устраиваетесь? Она вам скажет: «Я хочу тебя, снимай штаны, милый», а вы что-нибудь типа: «Деревянная железная вода»... Поднимайте руку, поднимайте!

Второй. И я тогда...

Первый. Да. А в остальное время – молчите.

Второй (скривился, согнулся) . Аы... Накатывает.

Первый. Вот прекрасная возможность проверить эту методику на практике.

Второй. Ардис!

Первый. Про руку забыли! Привыкать надо. Вообще, если с вами повозиться, можно набрать материала на приличную диссертацию. Согласны послужить науке? Проявления болезни многообразны: бессвязные междометия, бессмысленные словосочетания, целые периоды, фразы, содержащие, на первый взгляд, осмысленную информацию, однако не имеющие никакого отношения к контексту разговора... Я шучу, шучу. Какая уж тут диссертация!

Второй (с поднятой рукой) . Пятнадцать. Метил-этил.

Первый. Ага! Накатило! (Удовлетворённо.) Вот видите, я уже понимаю, что упоминание о метиле-этиле не имеет никакого отношения...

Второй (с поднятой рукой, возбуждённо) . Аорта Герцога! Грек Дефлоракис вернулся из Брюсселя. Пумпа.

Первый. Хорошо. Я и не реагирую, я знаю – накатило.

Второй (опустил руку). У-у-у... Тридцать... (Поднял руку.) Уехал далеко и не по своей воле. Они... отравить жизнь. Прогнали. Мешали работать, провоцировали. Насиловали его женщин и... и... (Мучаясь.) и домашних животных.