Михаил Шатров - «Дальше… дальше… дальше!»

Свердлов.Если бы ты только знал, как нам не хочется тобой заниматься! Все дело в том, что, за что бы мы сегодня ни взялись, — мы упираемся в тебя.

Сталин.И что же ты предлагаешь?

Дзержинский.Только одно: хотя бы теперь в полном объеме выполнить завещание Ильича, его смысл.

Сталин.То есть?

Дзержинский.Вычерпать тебя до дна. Так есть. Обязательно выплеснуть грязную воду, сохранив ребенка.

Ленин.Презрение к массе, наплевательство на ее интересы, с одной стороны, и пронзительное недовольство масс существующими порядками — с другой, сами по себе революцию вызвать не могут. Недостаточно для нее и разложения власти, потери ею авторитета. И то и другое может создать лишь медленное и мучительное гниение страны, если нет в ней сил, способных взорвать этот порядок. Но закономерность жизни заключается в том, что Октябрьская революция посеяла такие семена, которые рано или поздно всегда будут давать всходы. Октябрь в душах людей не поддается корчевке. Даже в самые страшные годы наши люди сохраняли масло в светильниках. И именно это делает наши жизни, тех, кто начинал, не бессмысленными.

Свердлов.Но для того, чтобы дать людям Октябрьской революции горящие светильники, нам надо сначала зажечь их самим.

Ленин.Вот именно. (Большевикам.) Так как, товарищи, запустим механизм революции на все обороты или будем топтаться на месте? Давайте не будем морочить самих себя, давайте наберемся смелости и скажем прямо: или мы идем дальше или скатываемся назад, и тогда большевики опозорят себя навек и сойдут на нет как серьезная политическая партия.

Дзержинский.Так есть, Владимир Ильич, но нам очень вас не хватает.

Ленин.Жду разрешения на выход.

Корнилов (правому лагерю). Слюнтяи! Ну, сделайте хоть что-нибудь! Еще есть время!

Дан.Почти в полночь я предпринял эту попытку…

Дани Керенскийидут навстречу друг другу.

Дан.Как исполняющий обязанности Председателя Всероссийского исполнительного комитета…

Керенский.Не до формальностей! Скажите-ка по-русски… вы поддерживаете вверенное мне правительство в его героической борьбе против левого экстремизма?

Дан.Мы окажем вам поддержку только в том случае, если вы предпримете решительные меры политического характера, которые выбьют почву из-под ног большевизма.

Керенский.Когда утром я просил у вас этой поддержки, я был уверен, что обращаюсь к русским патриотам. Я был уверен, что рука, протянутая вам утром, не повиснет. Время изживать иллюзии! Честь имею!

Дан.Александр Федорович, подождите! Я приехал к вам с конкретным предложением. Еще все можно спасти. Надо немедленно, прямо сейчас издать законы о мире и земле. Телеграфом оповестить об этом всю страну, а афишами за ночь оклеить весь город. Завтра же произойдет перемена в настроении массы. Одним уколом вы выпустите из большевистского восстания весь воздух. Завтра утром каждый солдат и каждый рабочий будет знать, что защитником его заветных интересов и чаяний является Временное правительство. Зачем ему тогда большевики?

Керенский.У вас все? У меня идет заседание правительства.

Дан.Вопрос спасения России сейчас в этом. Умоляю вас!

Струве.Александр Федорович, подождите, не отвечайте! Сейчас еще есть время все спасти, подумайте, черт возьми, куда делся ваш ум?!

Керенский (залу). Что говорить? Надо быть самокритичным. Я тогда поторопился… хотя и эти декреты нам бы тогда уже не помогли, может быть, чуть-чуть осложнили бы большевикам жизнь, и только. (Дану.) Временное правительство, господин Дан, в наставлениях и указаниях не нуждается. Сейчас время не разговаривать, а действовать. Я справился с Корниловым, я справлюсь и с Лениным. Честь имею!

Дан.Честь имею! (В зал, почти кричит.) А что мне было делать?

Керенский (почти кричит). А мне что было делать?

Корнилов.Перестаньте! Проклятые интеллигенты, ничтожество, просрали Россию, а потом полвека спорили, кому что было делать… Сволочи!

Три звонка. Ленинбросается к дверям. Входит Рахья.

Ленин.Я думал, Фофанова. Что в Смольном?

Рахья.Не знаю. Я целый день был у себя на заводе.

Ленин.Ужин на столе, и уходим в Смольный.

Рахья.Есть разрешение ЦК?

Ленин.Мы не будем ждать разрешения ЦК, мы пойдем сами.

Рахья (садится к столу). Я один раз уже не ждал разрешения ЦК, привез вас из Выборга — кому попало?

Ленин.Обоим. Сколько до Смольного?

Рахья.Километров десять.

Ленин.Часа за два дойдем?

Рахья.Владимир Ильич, вы меня знаете.

Ленин.Вы меня тоже. Вы понимаете, что я обязан сейчас быть там?

Рахья.Понимаю. А вы понимаете, что творится сейчас на улицах? Если я вас потеряю?

Ленин.Хорошо. Приятного аппетита. Скажете, что, когда пришли, меня уже не было. (Берет свое пальто, брошенное на стул, надевает, достает из заднего кармана брюк браунинг, проверяет его, перекладывает в карман пальто.) Моросит?

Рахья.Немного. Скажете, что я орал, сопротивлялся.

Ленин.Скажу.

Рахья.Я — впереди, вы — сзади. Если мне придется стрелять…

Ленин.Будем стрелять вместе. Одну минуту… Чтобы Маргарита Васильевна не волновалась… (Быстро пишет записку.) «Ушел туда, куда вы не хотели, чтобы я уходил». Пошли!

Исчезают все площадки. И снова перед нами те, кто начал три часа назад этот разговор с нами. Последними занимают свои места Ленини Рахья.

Дан.Когда я увидел его в полночь в Смольном, я понял, что все потеряно, что машина восстания будет пущена на полный ход. Так все и произошло, как он хотел. А что можно сделать с человеком, который все 24 часа в сутки думает только о революции.

Керенский.Остальное известно каждому. Можно расходиться.

Один за другим в том же порядке, как и выходили, герои покидают сцену. Только Ленин, глубоко задумавшись, стоит в центре, смотрит в зал, что-то хочет сказать нам наедине — важное, сокровенное, ждет, когда останется один.

Все ушли, кроме Сталина. Ленинждет. Пауза затягивается. Сталинне уходит. Ленинждет. Сталинне уходит.

И когда ситуация становится абсолютно невыносимой, Сталинне выдерживает, нарушает тишину.