Эдвард Радзинский - Старая актриса на роль жены Достоевского

Она.«Как чуден Божий мир, как Божий мир прекрасен…» Какой приятный персонаж — «мыслящая курица».

Голос.А я всех баб «мыслящими курицами» зову. Хотя курицы бывают разные… Вредные, вроде тебя, думать мне мешают — их под нож нужно! А санитарка — полезная «мыслящая кура»: она вокруг дивана хлоркой протирает, еду носит…

Она.Как… вы… там… едите?

Голос.Значит, если человек под диваном, ему есть не надо? Вы, значит, на диванах, обжирайтесь, а мы, под диванами, с голоду помирай? Дудки! Долой социальную несправедливость! Все люди равны — на диванах и под диванами!

Она.Ха-ха-ха…

Голос.Какой смех у тебя… Колокольчик!

Она.Надтреснутый. (Хохочет.) Бог не дал мне ни ума, ни внешности, но дал смех! Я очень смешливая… И этого оказалось достаточно: я всегда пользовалась успехом у мужчин. Любой скучный идиот сразу ощущал себя со мной великолепным остроумцем!..

Голос.Все, старуха! Норму пребывания в гостях ты перевыполнила! Катись репкой отсюда! Федя будет философствовать.

Она не двигается.

По-моему, ты оглохла?

Она (подумав). Я остаюсь здесь, пожалуй.

Голос.Как? Ты что, ведьма?

Она.У меня условный рефлекс. Если мне что-то приказывают — я поступаю наоборот…

Голос (угрожающе). Старуха!

Она.Я никогда не умела подчиняться… У собаки есть хозяин, у волка есть Бог! Ха-ха-ха! Я — остаюсь.

Голос.Уходи, старуха, подобру-поздорову!

Она.Ни за что! Мне тут нравится: деревья, рояль — я так соскучилась по музыке! Я — остаюсь.

Голос.Ох, как я сейчас буду страшен!

Она.Ох, как мне хочется это увидеть!

Голос (оглушительно). Учти, я — сумасшедший!

Она.Тоже, напугал! Все мои мужья называли меня «сумасшедшей»… Значит, нас здесь будет двое — сумасшедших!

Голос.Учти, я — по правде… Я — эпилептик. Как все гении. Как Достоевский Федя. Я так задрожу, я такую конвульсию выдам!

Она.Ну и дрожите! На здоровье! Тоже — событие! Надо спокойней относиться к таким вещам. Например, Август Стриндберг… это великий драматург… весьма бытово относился к этим делам. Он вежливо говорил своим гостям: «Простите, господа, я вас покидаю, у меня в два — конвульсия…» Ха-ха-ха!

Голос.Он был их эпилептик, а я — наш… Если я задрожу — я тебя в клочья разнесу!

Она.Не знаю, не знаю… Пока вы только угрожаете — а дел никаких!

Голос.Ну что ж… Я покажу сейчас — как я гоню из моей комнаты… Тебя обслужить по первому разряду, старуха?

Она.Уж пожалуйста, в самом полном объеме, уж вы постарайтесь! Напоминаю: смертью вы меня уже путали, сумасшествием — тоже.

Голос.Ничего, у меня есть кое-что в запасе. Итак, я начинаю говорить правду…

Она.Очень интересно. Например?

Голос.Например: что это, старая карга, нарумянилась, платье новое надела — небось на свиданку со смертью собралась? (Хохочет.) Как?

Она.Ну просто «кайф», как вы говорите!

Голос.А со старичками я еще «кайфовей». Ишь, говорю, старый хрен, мне санитарка все про тебя донесла. Как ты больным притворялся и довести попросил, а сам ее за плечики все норовил ухватить! Я тебя насквозь вижу, сексуальный маньяк! Хо-хо-хо!

Она.Здорово вы научились оскорблять людей. Но знаете, я работала в театре, и я знавала таких мастеров этого дела — теперь мою шкуру кочергой не оцарапать!

Голос (вдруг свистит. Потом орет через мегафон, оглушительный вопль). Громи старуху! Громи-и-и! Ату ее! Ату!

Она.Как?.. И это — все?

Голос ( сконфуженно). Нет, есть еще секретное оружие — мат. Я мат очень люблю — он речь сокращает! Скажу сейчас одно слово — на три веселые буквы…

Она (сухо). Не успеете! (Идет в угол.)

Голос.Ты что?.. Ты куда?..

Она (нежно). Здесь хлорка в углу стоит… Санитарка-курица ее оставила… (Остановилась.)

Голос(в ужасе). Ты что?

Она.Именно! Я буду поливать вас — сверху. (Вдруг бешено.) Я выкурю тебя, как таракана! Я уничтожу! Я…

Голос.Не надо! Не смей! Не надо!

Она (опять нежно). По-моему, вы сдались? (Вдруг вложила два пальца в рот, оглушительно свистит, орет.) Победа! Победа! Победа!

Голос.Ведьма! Ведьма! Ведьма!

Она (вновь нежно). Я — актриса, поверьте, это хуже! Итак, комната — моя! (Идет к эстраде.)

Голос.Ты что задумала?.. (Стонет.) Ты идешь к роялю?

Она.Ну, в яблочко!

Голос.Ты собираешься мучать слух пожилого джентльмена под диваном?

Она.Ну, все точно! (Садится у рояля. Кладет свою книгу на рояль.)

Голос (орет). Не смей!.. Не надо! Умоляю! Если тебе так приспичило играть — точно такой рояль стоит в большой гостиной, я объясню дорогу!

Она.Никаких больших гостиных! Я провела слишком много лет на людях! И меня здесь особенно прельщает, что единственная физиономия в комнате находится под диваном!.. Ха-ха-ха!

Голос.Не дам! (Почти плача.) Ну почему? Ну за что?.. Как я хорошо жил!..

Она.«Мы были на бале… на бале…» Сегодня у меня особый день. (Тщетно пытается открыть крышку рояля.) И я должна себе сделать подарок… (Крышка не открывается; гомерический хохот через мегафон.)

Голос.Ну и как — сыграла, старуха?.. Он заперт! С тех пор как я захватил гостиную… Хо-хо-хо!

Она (бормочет). Боже мой, значит, это и есть тот самый «драгоценный рояль» — «который заперт и ключ от которого потерян»?.. Как я любила эту фразу из «Трех сестер».

Голос.Что ты там бормочешь?

Она (не отвечая, бормочет, поглаживая закрытую крышку). Первая роль… Жизнь была как беспредельное поле… освещенное солнцем. И вот теперь оглядываюсь назад — и понимаю: жизнь — это очень узкая полоска… и в тени… Может быть, это оттого, что к старости столько забываешь?.. Сон… Сон! (Она замолкает и недвижимо сидит у рояля.)

Голос.Ты что там колдуешь?

Она.Я слушаю, не мешайте!

Голос.Тоже — «ку-ку»? Что ты слушаешь?!

Она (вдруг яростно). Музыку, сукин сын! (Бешено.) У меня в доме живет такой же негодяй, он бьет в стену, когда я играю… И я научилась слушать музыку про себя! (Молчание, она слушает.)

Голос (ворчит). Ах, не смейте ей мешать слушать музыку про себя… Ах, у нее сегодня особый день… Хо-хо. Что же это за такой день, старуха? Наверное, день твоего рождения? Я угадал? ( Молчание — она все сидит, положив руку на крышку рояля, и слушает.) И они сдали тебя сюда — в такой день?.. Вместо того чтобы усадить тебя в центре стола и сюсюкающими голосами восклицать: «Ах, посмотрите на нашу бабулю!.. Сколько ей лет? Шестнадцать! За самую молодую среди нас…» Здесь поднимаешься ты, хрустя суставами…