Генри Филдинг - Мисс Люси в столице

Зоробэбл. Так она за лакеем?

Миссис Миднайт. Я смекнула, что он из прислуги: больно о чести своей печется!

Томас. Что ж, называйте меня лакеем! Я не стану отрицать: да, я был лакеем. И лучше б мне им остаться, чем превратиться в ручного рогоносца его светлости. Хорошо бы так думали и все прочие, кто не носит ливрею!

Гудвилл. Ты честный малый и достоин лучшей жены.

Томас. Весьма сожалею, сударь, но, останься я теперь вашим зятем, я был бы мерзавец. Сожалею, но, право, я не могу ей простить!

Супруга. Простить мне? Ха-ха-ха, вот потеха! Да это я тебя не прощу, понял?

Гудвилл. Чем же это он перед тобой провинился?

Супруга. «Чем», «чем»! А тем, что другой оказался лучше. Он мой муж, и я его ненавижу, потому что так модно! Вот и выходит, что провинился!

Зоробабл. Слушайте, господин Ливрейный, у меня к вам предложение! Если вы все равно решили не жить с женой, так я вам дам за нее не меньше любого другого.

Томас. Ну и ну!…

Зоробэбл. А хотите, могу дать и больше…

Томас. Видать, ты решил, что я подлец. Так бы прямо и сказал. А вот тебе и ответ! (Дает ему оплеуху.)

Зоробэбл. Ах ты, сволочь! Ты знаешь, кого бьешь?

Томас. Как же! Ты мерзавец и должен меня знать. Я – так запомнил тебя надолго: это же тебе на прошлой лотерее я отвалил за билет вдвое против того, что выиграл! Ну, ничего, ты меня впредь будешь помнить: пускай я лакей, а отобью у тебя охоту рогатить тех, кто получше тебя, жалкий ты сквалыга, ничтожный карманник ! (Гонится за ним по сцене и пинает его ногами.)

Зоробэбл. Я вас привлеку к ответу!

Гудвилл. Примите и от меня на прощание! (Пинает его.)

Зоробэбл. Нет, вы посмотрите: они бьют человека, у которого десять тысяч в кармане!… (Убегает.)

Гудвилл. Каков мошенник! Каков мерзавец!

Входит лорд Бобл.

Супруга. Ах, вот и вы, душечка милорд!

Бобл. И не стыдно вам было, душечка, убегать от меня, пока я в комнате за лавкой уговаривал купца подождать с платой за ваши украшения.

Супруга. Что вы, милорд, я просто села в портшез (так у вас, кажется, называется эта штука) и отправилась с визитом к проживающей здесь даме. Ах, какое это наслаждение – кататься в портшезе!

Бобл. Ба! Кого я вижу? Да ведь это мой бывший лакей Том, только, по-моему, в новой роли!

Томас. Поздравляю вашу милость с победой над этой красоткой.

Бобл. Торопишься, Том. Я уже потратил на нее кругленькую сумму, черт возьми, а взамен получил лишь несколько поцелуев.

Томас. Неужто? Тогда, боюсь, вашей милости не видать большего, потому как эта особа принадлежит мне.

Бобл. Это какие же у тебя на нее права?

Томас. Супружеские, милорд, по британскому закону.

Бобл (супруге). Что я слышу, сударыня, вы его жена?

Супруга. Вот новости! Да я впервые вижу этого малого.

Бобл. Ну и наглец же ты, Том!

Гудвилл. Силы небесные! Этот город сущий вертеп! Девчонка провела здесь всего лишь пять часов, а уже без зазрения совести отрекается от мужа.

Бобл. Слушай, Том! Откажись от нее по-хорошему, иначе тебе плохо придется.

Томас. Это как же мне так отказаться от супруги, милорд? Судьба обделила меня деньгами и сделала слугой. Но природа, позволившая мне родиться британцем, избавила меня от необходимости стать рабом. В том немногом, что мне принадлежит, я так же властен, как какой-нибудь гордый пэр в своих обширных владениях. И, пока я в силах, я постою за свои права!

Бобл. Защищайся, каналья! ( Выхватывает шпагу.)

Гудвилл. Остановитесь, милорд! Эта девица – какова она там ни есть – моя дочь, а этот честный малый – ее муж.

Супруга. И совсем это неважно – муж он мне или не муж: я решила уйти с милордом! Я ненавижу мужа и люблю милорда. Он светский господин, а я – светская дама, и мы подходим друг другу. Вот, милорд, все распрекрасные вещи, которые вы мне подарили: он ведь отнимет, а вы сбережете их для меня. (Отдает украшения.)

Бобл. Что же, как видно, каждый вернул себе свое. Раз она твоя жена, Том, постарайся как-нибудь с ней поладить. А я с этими побрякушками, без сомнения, достану себе даму пошикарней . (Уходит.)

Супруга. Да никак милорд ушел!…

Томас. Ушел, сударыня, и вы тоже покинете этот дом, едва я раздобуду лошадей.

Супруга. А я с вами не поеду!

Томас. Вы поедете без меня: ваш почтенный родитель благополучно доставит вас в деревню. И если этак через полгода я узнаю, что вы исправились, я, пожалуй, вас навещу: моя честь не потерпела урона, и я могу простить ваше сумасбродство.

Супруга. Я вам покажу, сударь, что я женщина характерная – не позволю мужу собой командовать! Начну блажить и закатывать истерики (против этого, говорят, никому не устоять), а ежели вдруг не поможет – что ж, посмотрим, кто это решится отвезти меня в деревню супротив моей воли! Да я против него присягну у мирового судьи!

Гудвилл. Боже правый, и зачем я только произвел на свет дочь!

Томас. Эй, Джон!

Входит Джон.

Джон. Что прикажет ваша милость?

Томас. Пусть упакуют мои вещи и снесут в карету, в которой мы прибыли. И скажи Бетти, чтоб она без промедления принесла сюда дорожное платье своей хозяйки. Слышите, сударыня? Сейчас же снимите с себя этот наряд, годный лишь для кукольного представления, а я не замедлю снять свой. Иначе над вами будут смеяться в деревне, где еще сохранились нравы старой Англии. Никаких споров, никаких проволочек! И обещаю тебе: если будешь долго копаться, я велю по приезде посадить тебя под замок и давать тебе только самое нужное. Будешь знать своего мужа – попробуй у меня еще поупрямиться!

Супруга (плачет). Это что же, мне так и ехать в деревню одной?! Ни мужа у меня, ни лорда какого-нибудь!… Может, ты все-таки со мной поедешь?

Томас. Чего захотела! И ты еще способна просить меня об этом после всего случившегося?

Супруга. Я ведь только и хотела – стать светской дамой, для того и вела себя, как, по их словам, надобно. В деревне-то я про такое не помышляла. А коли ты меня простишь, я больше и пробовать не буду – останусь себе женой простого арендатора!

Томас. И в качестве таковой узнаешь радости, какие и не снились светским дамам. Ладно, утри глаза! Я тоже вел себя как дурак и немало корю себя за это.

Супруга. Так ты поедешь со мной, миленький?

Томас. Поеду, милочка, и останусь с тобой в деревне. А в столицу я больше ни ногой и тебя не пущу!

Гудвилл. Отныне я буду признавать лишь те различия между людьми, которые создают добродетель и честь. Родовитость, лишенная сих достоинств, – не более как пышное бесчестье! А ливрейный лакей, наделенный ими, уже порядочный человек!

Супруга.