Сергей Могилевцев - Лиса и виноград

Э з о п (некоторое время с удовольствием взирает на су­матоху, вызванную градом монет). Ну все, господа дельфийцы, все, хватит ползать на брюхе, пора поднять голову вверх, и взглянуть на этот прекрасный храм, который отныне, я на это надеюсь, станет мест­ным центром образования и прогресса.

П е р в а я ж е н щ и н а (сжимая в руке мелкую монету). Это что же получается: что я теперь стану образован­ной и буду говорить о высоких материях? Я, всю жизнь торговавшая шпинатом на рынке?

В т о р а я ж е н щ и н а (пробуя надкусить золотую дра­хму). А я, чьи родители, а также родители их родите­лей, а также все предки до двенадцатого колена сна­бжали зеленью жрецов Аполлона, и получали за это то кусок обгорелого мяса, то совсем еще свежие внутрен­ности жертвенного животного, – что же теперь буду делать я? Кормиться баснями от щедрот Мнемозины?

Х е р е й (успокаивает их). Вам, почтенные женщины, надо будет теперь перестроиться. Стыдно быть попрошайка­ми, и служить насмешкой для всей Эллады.

П е р в ы й м у ж ч и н а. Мы ничего не умеем, кроме как обслуживать туристов, вопрошающих пифию. Это наш образ жизни, и мы не можем себя изменить!

В т о р о й м у ж ч и н а. Может быть для вас, образованных, люмпены – это ругательство, а мы не можем жить по-другому. Да, мы город люмпенов, только не надо говорить об этом всей Греции!

Х е р е й. Господа, господа, посещая храм Мнемозины, вы вскоре станете совершенно иными. Вы станете с отвра­щением взирать на свое прошлое, и будете отправлять своих сыновей в лучшие университеты Европы!

Т о р г о в е ц ф и г а м и. Нам не нужны университеты Европы, с нас хватит и Дельф, мы не претендуем на что-либо большее!

Р а з н о с ч и к в о д ы. Мы люди маленькие, нам доста­точно два-три обола, поданных туристами, да кусочек обгорелого мяса, которым исправно снабжают нас жре­цы Аполлона!

П р о д а в е ц п т и ц. Мы привыкли быть тунеядцами, и просить милостыню у светоносного бога! Мы привыкли обслуживать заезжих туристов, нам нравится жить в шкуре лакеев!

Э з о п (гневно). Тупые скоты! лакеи, люмпены, живущие за счет заезжих туристов! вы не просто провоняли лошадиной мочой, она впиталась в вашу кровь, и размягчила ваши мозги настолько, что вы уже неспособ­ны мыслить. Ваши хари на просто похожи на перезре­лые фиги, на них написаны все пороки, все язвы, ко­торые только возможно найти в этом мире. Вы действи­тельно достойны того, чтобы последняя шлюха была вашей царицей! (Отвешивает поклон К о р и н н е. ) То­ржествуйте же, убогие рабы собственного невежества, и кормитесь хотя бы сегодня крохами со стола басно­писца Эзопа, который искренне и от души вас презирает! (Хватает из корзинки пригоршнями монеты, и швыряет их в т о л п у .) Вот вам, вот вам, местные падальщики, вот вам золото баснописца Эзопа, которое гораздо весомей жалких подачек вашего жалкого и надменного бога!

Г о л о с а в т о л п е. Кощунство, кощунство, он вновь оскорбил Аполлона! Эта собака в корзинке, эта ошиб­ка рода людского вновь осудила наш образ жизни! Тре­буем суда высокого Ареопага, требуем арестовать наглого иностранца!

Один из ж р е ц о в , стоящих около храма Аполлона, гневно указывает рукой на Э з о п а , и неожиданно появившаяся с т р а ж а хватает его. Корзинка вы­скальзывает из рук К о р и н н ы , и толпа бросается подбирать рассыпавшиеся монеты. А н т и ­ф о н т и М е н е к р а т подходят к Э з о п у.

А н т и ф о н т. Господин Эзоп, терпение дельфийцев пре­взошло всяческие пределы. Именем высокого Ареопага, который временно смотрел сквозь пальцы на ваши бе­зумства, вы арестовываетесь, и препровождаетесь в тюрьму для проведения следствия. Храм Мнемозины, который вы, вопреки советам, все же построили, бу­дет временно опечатан, а в дальнейшем превращен в склад для хранения подношений, полученных пифией!

Э з о п (протестующе, пытаясь вырваться из рук с т р а ж и ) . Вы не можете так поступить с богиней! Мнемозина не простит вас, и лишит тех жалких остатков разума, который еще сохранился у некоторых ваших сограждан.

М е н е к р а т (насмешливо). Быть может, она еще и перестанет диктовать нам забавные сказочки, которые вы называете баснями? Кормите своими баснями, господин Эзоп, каких-нибудь других соловьев, но только не здешних. Здесь вы не найдете себе благодарных слу­шателей.

Э з о п. Возможно, господин Менекрат, возможно, но все же позвольте по этому случаю процитировать одну за­бавную, как выражаетесь вы, сказочку. Лисица никог­да в жизни не видела льва, И вот, встретясь с ним нечаянно и увидев его в первый раз, она так перепу­галась, что еле осталась жива; во второй раз встре­тясь, опять испугалась, но уже не так сильно, как впервые; а в третий раз увидев его, она расхрабри­лась до того, что подошла и с ним заговорила. Ко всему страшному, господа, можно привыкнуть, и я, слыша ваши угрозы не первый раз, отношусь к ним спокойно. Ваша львиная сущность не сможет испугать баснописца Эзопа!

А н т и ф о н т. Поглядим, господин всезнайка, что вы запоете в тюрьме. Интересно, какими сказочками бу­дете вы кормить здешних львов? Дельфы не простят вам оскорбления Аполлона! Дельфы не простят поку­шения на образ жизни своих сограждан!

Э з о п. Такая ничтожная букашка, как человек, не может оскорбить всесильного бога. Каждый должен знать свое место, и баснописец Эзоп знает свое. Впрочем, от судьбы уйти невозможно. Вот вам, кстати, еще одна сказка на эту тему. Одна женщина гадала о су­дьбе своего сына, и гадатели сказали ей, что смерть ему принесет ворон…

А н т и ф о н т (перебивая его). Полно, господин басно­писец, полно, будете тюремным крысам рассказывать свои страшные байки. Думаю, что они оценят их по до­стоинству. Жителям же Дельф ваше присутствие не по нутру. Так же, как и божественному Аполлону. Думаю, что он еще напомнит вам о себе . (Делает знак с т­ р а ж е. ) Уведите преступника, он оскорбил светонос­ного бога, и до особого указания Ареопага должен содержаться в тюрьме!

С т р а ж а уводит Э з о п а.

Из т о л п ы внезапно показывается А п о л л о н , на миг распускает свои золотые волосы, и они рассы­паются у него по плечам нестерпимо блестящей волной. Потом исчезает.

Э з о п , увидев златокудрого бога, испуганно закрывает рукой глаза.

К о р и н н а в царском одеянии растерянно протя­гивает руки в сторону уводимого Э з о п а.

М е н е к р а т делает знак толпе, и та пос­пешно уходит.

Х е р е й ( К о р и н н е ) . Пойдемте, царица, и мы. Ду­маю, что наши золотые денечки закончились, и мы теперь осиротели навечно.

Уходят

Сцена пустая. В стороне, у храма Аполлона, группа неподвижных ж р е ц о в в белых хламидах. Около них одетая в черное п и ф и я.