Уильям Шекспир - Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник)

Кормилица с тобою не ночует.

Возьми вот эту склянку – и в постели

Ты выпей все до капли; и мгновенно

По жилам разольются у тебя

Дремотный холод и оцепененье,

Биенье пульса сразу прекратится,

Ни теплота, ни вздох не обличат,

Что ты жива, и розы на ланитах

И на устах подернет бледность пепла;

И окна глаз закроются, как будто

От света жизни смерть их заградила;

Все члены, лишены упругой силы,

Застынут, станут мертвенно-недвижны;

И вот в таком подобье страшной смерти

Ты ровно сорок два часа пробудешь,

Чтобы потом проснуться, как от сна.

Итак, когда жених придет поутру,

Чтоб разбудить тебя, ты будешь мертвой.

Тогда тебя, как наш велит обычай,

В наряде брачном и в гробу открытом

Перенесут в старинный склеп фамильный,

Приют последний рода Капулетти.

Я обо всем дам знать письмом Ромео,

Он явится, – с ним вместе ждать мы будем,

Пока проснешься ты, и в ту же ночь

Ромео в Мантую с тобой уедет.

Так спасена ты будешь от позора,

Коль нерешительность и женский страх

Тебе не помешают в смелом деле.

О, дай мне, дай! Не говори о страхе!

Возьми, ступай. Будь твердой и отважной

В решенье этом. Тотчас же пошлю

Я в Мантую Ромео донесенье.

Любовь, дай сил! Они ж дадут спасенье.

Прости, отец мой!

Уходят.

Зал в доме Капулетти.

Входят Капулетти, синьора Капулетти, кормилицаи двое слуг.

(слуге)

Проси же всех, кто в список помещен.

Первый слугауходит.

Ты, малый, отправляйся и найми

Десятка два искусных поваров.

Я вам плохих не подберу, синьор: я посмотрю, облизывают ли они себе пальцы.

И что же ты по этому узнаешь?

Да как же, синьор, плох тот повар, который не облизывает себе пальцев; так я и не найму таких, которые пальцев не облизывают.

Ступай, ступай.

Второй слугауходит.

Не знаю, как мы справимся со всем.

Что, дочь моя пошла к духовнику?

Да, синьор.

Ну, может быть, он вразумит ее.

В ней говорит упрямство и строптивость.

Глядите-ка, вот и она вернулась

От исповеди: весело так смотрит!

Входит Джульетта.

Ну что, упрямица? Где ты шаталась?

Там, где я раскаянью научилась

В грехе непослушанья вашей воле.

Святой отец велел мне – на коленях

Молить прощенья. Я молю: простите!

Отныне я покорна вам во всем.

Послать за графом! Известить его!

Я завтра ж утром обвенчаю вас.

С ним встретилась я в келье у Лоренцо

И выразила, как могла, любовь,

Границ приличья не переступая.

Ну вот, я очень рад, прекрасно. Встань.

Вот так и следует. Теперь я должен

Увидеть графа. – Эй, послать за ним! —

Клянусь душою, наш монах – святой:

Весь город наш ему обязан многим.

Кормилица, пойдем ко мне наверх:

Ты мне должна помочь сейчас же выбрать

Наряд, достойный завтрашнего дня.

До четверга успеете еще.

Нет, нет, ступайте: завтра же вам в церковь.

Джульетта и кормилица уходят.

Нам невозможно будет все устроить:

Уж ночь почти.

Тсс… Я примусь за дело.

На славу будет все, жена, ручаюсь.

Ступай к Джульетте выбирать наряды.

Не лягу я; оставь меня в покое;

Хозяйкой буду нынче я. – Эй, вы!

Все разбежались? Хорошо: я сам

Пройду к Парису, сообщу ему,

Что свадьба завтра. Отлегло от сердца,

Когда капризница моя смирилась.

(Уходит.)

Комната Джульетты.

Входят Джульеттаи кормилица.

Да, это платье лучше всех. – Теперь,

Кормилица, оставь меня одну:

Всю ночь молиться надо мне, чтоб небо

Моей судьбе печальной улыбнулось:

Ты знаешь ведь, как тяжко я грешна. —

Входит синьора Капулетти.

Хлопочете? Не нужно ль вам помочь?

Нет, матушка: мы выбрали уж все,

Что к завтрашнему дню необходимо.

Прошу, позвольте мне одной остаться.

Пускай кормилица вам помогает:

Я думаю, у вас хлопот немало —

Такая спешка.

Ну, спокойной ночи,

Ложись и ты: тебе ведь нужен отдых.

Синьора Капулетти и кормилица уходят.

Прощайте! – Свидимся ль еще? Кто знает!

Холодный страх по жилам пробегает

И жизни теплоту в них леденит. —

Верну их, чтоб утешили меня. —

Кормилица! – Нет! Что ей делать здесь?

Одна сыграть должна я эту сцену.

Сюда, фиал!

Что если не подействует напиток?

Ужель придется утром мне венчаться?

Нет! Это помешает. Здесь лежи.

(Кладет рядом с собой кинжал.)

А если яд монах мне дал коварно,

Чтобы убить меня, боясь бесчестья,

Когда б открылось, что меня с Ромео

Уж обвенчал он раньше, чем с Парисом?

Боюсь, что так… Но нет, не может быть:

Известен он своей святою жизнью!

Не допущу такой недоброй мысли.

А если… если вдруг в моем гробу

Очнусь я раньше, чем придет Ромео

Освободить меня? Вот это – страшно!

Тогда могу я задохнуться в склепе.

В чью пасть не проникает чистый воздух,

И до его прихода умереть!

А коль жива останусь – лишь представить

Ужасную картину: смерть и ночь,

Могильный склеп, пугающее место,

Приют, где сотни лет слагают кости

Всех наших предков, где лежит Тибальт

И в саване гниет, где, говорят,

В известный час выходят привиденья…

Что если слишком рано я проснусь?

О боже мой! Воображаю живо:

Кругом – ужасный смрад, глухие стоны,

Похожие на стоны мандрагоры, 30

Когда ее с корнями вырывают, —

Тот звук ввергает смертного в безумье…

Что если я от ужаса, проснувшись,

Сойду с ума во тьме и буду дико

Играть костями предков погребенных,

И вырву я из савана Тибальта,

И в исступленьи прадедовской костью,

Как палицей, свой череп размозжу?

Мой бог! Тибальта призрак здесь – он ждет