Игорь Арсеньев - Возмездие, или Тайна мистера Ральфа Никльби

РАЛЬФ. Ладно, ладно. Вы должны попытаться, и, если жизнь слишком тяжела, быть может, шитьё или вышиванье на пяльцах покажутся легче. (Племяннику.) А вы когда-нибудь что-нибудь делали, сэр?

НИКОЛАС. (резко). Нет!

РАЛЬФ. Нет? Я так и знал! Вот как воспитал своих детей мой брат, сударыня.

МИССИС НИКЛЬБИ. Николас не так давно закончил образование, какое мог дать ему его бедный отец, а он думал…

РАЛЬФ. …думал со временем что-нибудь из него сделать. Старая история: всегда думать и никогда не делать. Будь мой брат человеком энергическим и благоразумным, он оставил бы вас богатой женщиной, сударыня. А если бы он предоставил своему сыну пробивать самостоятельно дорогу в жизни, как поступил со мной мой отец, когда я был на полтора года моложе этого юнца, Николас имел бы возможность помогать вам, вместо того чтобы быть для вас бременем и усугублять нашу скорбь. Мой брат был легкомысленный, неосмотрительный человек, миссис Никльби, и я уверен, что у вас больше, чем у кого бы то ни было, оснований это чувствовать.

МИССИС НИКЛЬБИ (всхлипывая) . О да, разумеется, я никогда не знала, куда уходят деньги. А теперь, я могу только посетовать на то, что дорогой усопший никогда не следовал моим советам. И в результате разорился.

РАЛЬФ. Намерены вы работать, сэр?

НИКОЛАС. Конечно, намерен.

РАЛЬФ. В таком случае, взгляните, сэр, вот что привлекло моё внимание сегодня утром, и за это будьте благодарны своей звезде. (Достав из кармана газету, читает.) «Образование. В Академии мистера Уэкфорда Сквирса, Дотбойс-Холл, в очаровательной деревне Дотбойс, близ Грета-Бридж в Йоркшире, мальчиков принимают на пансион, обеспечивают одеждой, книгами, карманными деньгами, снабжают всем необходимым, обучают всем языкам, живым и мертвым, математике, орфографии, геометрии, астрономии, тригонометрии, обращению с глобусом, алгебре, фехтованью (по желанию), письму, арифметике, фортификации и всем другим отраслям классической литературы. Условия – двадцать гиней в год. Никакого дополнительного вознаграждения, никаких вакаций и питание, не имеющее себе равного. Мистер Сквирс находится в Лондоне и принимает ежедневно от часу до четырех в „Голове Сарацина“, Сноу-Хилл. Требуется способный помощник-преподаватель. Жалованье пять фунтов в год. Предпочтение будет отдано магистру искусств». Вот! (Складывая газету.) Пусть он поступит на это место, и его карьера обеспечена.

МИССИС НИКЛЬБИ. Но он не магистр искусств.

РАЛЬФ. Я думаю, это можно уладить.

КЭТ. Но жалованье такое маленькое, и, это так далеко отсюда, дядя.

МИССИС НИКЛЬБИ. Тише, Кэт, дорогая моя. Твой дядя лучше знает, что делать.

РАЛЬФ. Я повторяю, пусть он поступит на это место, и его карьера обеспечена! Если ему это не по вкусу, пусть он сам себе её делает. Не имея ни друзей, ни денег, ни рекомендаций, ни малейшего понятия о каких бы то ни было делах, пусть он получит порядочное место в Лондоне, чтобы заработать себе хотя бы на башмаки, и я ему дам тысячу фунтов. Во всяком случае, я бы её дал, если бы она у меня была.

КЭТ. Ах, дядя, неужели мы должны так скоро разлучиться?

НИКОЛАС. Боль разлуки ничто по сравнению с радостью свидания. Кэт вырастет красавицей. Как я буду гордиться, слыша это, и как счастлива будет моя мать, снова соединившись с нами, и эти печальные времена будут забыты, и… (Потрясенный, слабо улыбнулся и зарыдал.)

СКВИРС (владелец школы) . Вам холодно, Никльби?

НИКОЛАС. Признаюсь, довольно холодно, сэр.

СКВИРС. Что ж, я не спорю. Путешествие длинное для такой погоды.

НИКОЛАС. Это и есть Дотбойс-Холла, сэр?

СКВИРС. Здесь вам незачем называть его холлом. Дело в том, что это не холл.

НИКОЛАС. Вот как!

СКВИРС. Да. Там, в Лондоне, мы его называем холлом, потому что так лучше звучит, но в здешних краях его под этим названием не знают. Холл – помещичий дом. Человек может, если пожелает, назвать свой дом даже островом. Полагаю, это не запрещено никаким парламентским актом?

НИКОЛАС. Полагаю, что так, сэр!

Николас окинул взглядом мрачный дом, и тёмные окна, и пустынную местность вокруг, погребённую в снегу.

СКВИРС. Это ты, Смайк?

СМАЙК (высокий тощий мальчик с фонарем в руке). Да, сэр.

СКВИРС. Так почему же, чёрт подери, ты не вышел раньше?

СМАЙК. Простите, сэр, я заснул у огня.

СКВИРС. У огня? У какого огня? Где развели огонь?

СМАЙК. Только в кухне, сэр. Хозяйка сказала, что я могу побыть в тепле, раз мне нельзя ложиться спать.

СКВИРС. Твоя хазяйка – дура! Готов поручиться, что тебе, чёрт подери, меньше хотелось бы спать на холоду.

Николас вздохнул и поспешил войти в маленькую гостиную с жалкой обстановкой, состоявшей из нескольких стульев, жёлтой географической карты на стене и двух столов. В комнату ворвалась особа женского пола и, обхватив мистера Сквирса за шею, влепила ему два звонких поцелуя.

МИССИС СКВИРС (рослая, костлявая и очень хриплым голосом.) Ну, как, Сквирс?

СКВИРС. Прекрасно, моя милочка. А как коровы?

МИССИС СКВИРС. Все до единой здоровы.

СКВИРС. А свиньи?

МИССИС СКВИРС. Не хуже, чем когда ты уехал.

СКВИРС. Вот, это отрадно! И мальчишки, полагаю, тоже в порядке?

МИССИС СКВИРС. Здоровехоньки! У Питчера была лихорадка.

СКВИРС. Да что ты! Чёрт побери этого мальчишку! Всегда с ним что-нибудь случается.

МИССИС СКВИРС. Я убеждена, что второго такого мальчишки никогда не бывало на свете. И чем бы он ни болел, это всегда заразительно. По-моему, это упрямство, и никто меня не разубедит. Я это из него выколочу, я тебе говорила ещё полгода назад.

СКВИРС. Говорила, милочка. Попробуем что-нибудь сделать.

Николас неуклюже стоял посреди комнаты, хорошенько не зная, следует ли ему выйти в коридор, или остаться здесь.

СКВИРС. Это новый молодой человек, дорогая моя.

МИССИС СКВИРС. О! (Холодно разглядывая его с головы до пят.) Сегодня вечером он поужинает с нами, а утром пойдёт к мальчишкам.

СКВИРС. Ты можешь принести ему сюда соломенный тюфяк на ночь?

МИССИС СКВИРС. Уж придётся что-нибудь придумать. Полагаю, сэр, вам всё равно, на чём вы будете спать?

НИКОЛАС. Да, конечно. Я не привередлив.

МИССИС СКВИРС. Вот это счастье!

Молоденькая служанка принесла йоркширский пирог и кусок холодной говядины, каковые были поданы на стол, а мальчик Смайк появился с кувшином эля. Мистер Сквирс освобождал карманы пальто от писем.

МИССИС СКВИРС. Что ты тут вертишься, Смайк? Оставь эти вещи в покое, слышишь?

СКВИРС. Что? (Поднимая голову.) А, это ты?

СМАЙК. Да, сэр! (Сжимая руки, словно для того, чтобы силою удержать дергающиеся от волнения пальцы.) Есть ли…

СКВИРС. Ну!

СМАЙК. Нет ли у вас… кто-нибудь… обо мне никто не спрашивал?