Игорь Арсеньев - Возмездие, или Тайна мистера Ральфа Никльби

ФАННИ. Боже милостивый! Что же это такое?

ФИБ. Правда, сударыня, сущая правда.

ФАННИ. Ну и положение! Помимо своей воли я чуть было не погубила покой и счастье моей дорогой Тильды! Почему это мужчины в меня влюбляются, хочу я этого или не хочу, и покидают ради меня своих наречённых?

ФИБ. Потому что они ничего не могут поделать, мисс, причина простая.

ФАННИ. Чтобы я больше никогда об этом не слышала. Никогда! Понимаешь? У Тильды Прайс есть недостатки… много недостатков… но я хочу ей добра и прежде всего хочу, чтобы она вышла замуж; я считаю весьма желательным… в высшей степени желательным, если принять во внимание самую природу её дурных качеств, чтобы она как можно скорее вышла замуж. Нет, Фиб! Пусть она берёт мистера Брауди. Я могу пожалеть его, беднягу, но я очень хорошо отношусь к Тильде и надеюсь только, что она будет лучшей женой, чем я предполагаю.

Раздался стук в дверь, мисс Сквирс отправилась в гостиную в христианском расположении духа, которое было поистине радостно наблюдать.

ТИЛЬДА (войдя) . Вот видишь, я к тебе пришла, Фанни, хотя у нас и была размолвка вчера вечером.

ФАННИ. Я сожалею о твоих дурных страстях, Тильда, но недобрых чувств я не питаю. Я выше этого.

ТИЛЬДА. Не злись, Фанни. Я пришла кое-что рассказать тебе и знаю, что тебе это понравится.

ФАННИ. Что бы это могло быть, Тильда?

ТИЛЬДА. А вот послушай! Вчера, когда мы отсюда ушли, мы с Джоном ужасно поссорились.

ФАННИ. Мне это не нравится.

ТИЛЬДА. Ах, Боже мой, я была бы о тебе очень плохого мнения, если бы могла это предположить. Не в том дело.

ФАННИ. О! Говори!

ТИЛЬДА. После долгих споров и уверений, что больше мы друг друга не увидим, мы помирились, и сегодня утром Джон хотел записать наши имена, и в первый раз их огласят в будущее воскресенье, так что через три недели мы поженимся, а я пришла предупредить, чтобы ты шила себе платье.

ФАННИ. О! Ты будет счастлива! Хотя в то же время я в том не уверена и не хотела бы, чтобы ты возлагала на брак слишком большие надежды, ибо мужчины – существа странные, и многие и многие замужние женщины были очень несчастны и желали бы от всей души быть по-прежнему девицами.

ТИЛЬДА. Послушай, Фанни, я хочу потолковать с тобой о молодом мистере Николасе…

ФАННИ. Он для меня ничто! (Проявляя все симптомы истерики.) Я его слишком презираю!

ТИЛЬДА. О, конечно, ты так не думаешь! Признайся, Фанни: разве он тебе теперь не нравится?

ФАННИ (разрыдалась от злости). Я ненавижу всех! И я хочу, чтобы все умерли, – да, хочу!

ТИЛЬДА. Боже, Боже! Я уверена, что ты это не всерьёз.

ФАННИ. Всерьёз! И я хочу, чтобы и я тоже умерла! Вот!

ТИЛЬДА. О, через каких-нибудь пять минут ты будешь думать совсем иначе. Насколько было бы лучше вернуть ему своё расположение, чем мучить себя таким манером! Ведь правда, было бы куда приятнее привязать его к себе по-хорошему, чтобы он любезно составил тебе компанию и ухаживал за тобой.

ФАННИ. Я не знаю, как бы это было. О Тильда, как могла ты поступить так низко и бесчестно! Скажи мне это кто-нибудь про тебя, я бы не поверила.

ТИЛЬДА (хихикая). Ах, пустяки! Можно подумать, что я по меньшей мере кого-то убила!

ФАННИ (с жаром). Это почти одно и то же!

ТИЛЬДА. И всё это только потому, что я достаточно миловидна для того, чтобы со мной были любезны! Человек не сам себе лицо делает, и не моя вина, если у меня лицо приятное, так же как другие не виноваты, если у них лицо некрасивое.

ФАННИ. Придержи язык, иначе ты меня доведёшь до того, что я ударю тебя, Тильда, а потом буду жалеть об этом! (Увидев Николаса.) Я готова провалиться под землю!

ТИЛЬДА (вглянул в окно). Может, не стоит нам выходить из коттеджа, пока он нас ещё не видел?

ФАННИ. Нет, Тильда! Мой долг – дойти до конца, и я дойду!

Они двинулись прямо навстречу Николасу, который шёл, опустив глаза, и не ведал об их приближении, пока они с ним не поровнялись.

НИКОЛАС (кланяясь и проходя мимо). Доброе утро!

ФАННИ. Он уходит! Тильда, я задохнусь!

ТИЛЬДА. Вернитесь, мистер Никльби, вернитесь!

НИКОЛАС. Имеют ли леди какое-нибудь поручение для него?

ТИЛЬДА. Не теряйте времени на разговоры, лучше поддержите-ка её с другой стороны. Ну, как ты сейчас себя чувствуешь, дорогая?

ФАННИ. Лучше. (Опуская на плечо мистера Никльби красновато-коричневую касторовую шляпу с прикреплённой к ней зелёной вуалью.) Какая глупая слабость!

ТИЛЬДА. Не называй её глупой, дорогая. У тебя нет никаких причин стыдиться её. Стыдно должно быть тем, которые слишком горды, чтобы подойти как ни в чём не бывало.

НИКОЛАС (улыбаясь). Вижу, вы решили во всём обвинить меня, хотя я и говорил вам вчера, что это не моя вина.

ТИЛЬДА. Ну вот, он говорит, что это не его вина, дорогая моя. Может быть, ты была слишком ревнива или слишком поторопилась. Он говорит, что это была не его вина. Ты слышишь? Я думаю, больше не нужно извинений?

НИКОЛАС. Вы не хотите меня понять. Прошу вас, бросьте эти шутки, потому что, право же, сейчас у меня нет ни времени, ни охоты смешить или быть предметом насмешек.

ТИЛЬДА. Что вы хотите этим сказать?

ФАННИ. Не спрашивай его, Тильда! Я его прощаю.

НИКОЛАС. Ax, Боже мой!

Коричневая шляпка снова опустилась на его плечо.

НИКОЛАС. Это серьёзнее, чем я думал. Будьте так добры, выслушайте меня. Я очень сожалею, искренне, от всей души сожалею, что вчера вечером послужил причиной разногласий между вами. Я горько упрекаю себя в том, что имел несчастье вызвать происшедшую размолвку, хотя, уверяю вас, я это сделал по неосмотрительности и без всякого умысла.

ТИЛЬДА. Да, но ведь это не всё, что вы имеете сказать!

НИКОЛАС. Боюсь, что нужно ещё что-то добавить. (Глядя на мисс Сквирс.) Об этом очень неловко говорить… но… стоит заикнуться о таком предположении, и прослывёшь фатом… и, несмотря на это… смею ли я спросить, не предполагает ли эта леди, что я питаю какие-то… короче говоря, не думает ли она, что я в неё влюблен?

ФАННИ (шепнула подруге). Наконец-то я довела его до этого! Ответь за меня, дорогая.

ТИЛЬДА. Думает ли она это? Конечно, думает!

НИКОЛАС. Думает?

ТИЛЬДА. Разумеется.

ФАННИ. Если мистер Никльби сомневался в этом, Тильда, он может успокоиться. На его чувства отвеча…

НИКОЛАС. Стойте! Пожалуйста, выслушайте меня. Это полнейшее и нелепейшее заблуждение, в какое только можно впасть! Самая грубая и поразительная ошибка, какую только можно допустить! Эту молодую леди я видел не больше шести раз, но если бы я её видел шестьдесят раз или если мне суждено её видеть шестьдесят тысяч раз, всё равно было и будет то же самое. Я с ней не связывал ни единой мысли, ни одного желания или надежды, и единственная моя мечта – я говорю это не для того, чтобы оскорбить мисс Сквирс, но выражаю истинные мои чувства, – единственная мечта, дорогая моему сердцу, как сама жизнь, это получить когда-нибудь возможность повернуться спиной к этому проклятому месту. Ногой сюда не ступать и не думать о нём, никогда не вспоминать о нём иначе, как с гадливостью и омерзением! (Удалился, не дожидаясь ответа.)