Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том II

– Валь, что ты несешь? – остановился на пороге отец. – На глаз прикидываешь, тоже мне, умная Эльза выискалась. Надо диаметр в два с половиной сантиметра.

– Это сколько? – спросила мать.

– Вот столько, – показал свой толстый указательный палец, – и еще чуток потолще.

– Так нормально? – засомневалась мать.

– Я же не из головы это взял, – солидно ответил папаша, – это справочные данные, обобщенные с учетом мирового опыта.

– Мирового опыта? – подозрительно сморщилась мать.

– А-то, – как укушенная оводом лошадь закивал головой отец, – про суринамских мусорных кур слыхала?

– Нет…

– А они есть! – торжествующе закончил отец и вновь вспомнил про меня. – Брусков притащи, досок ну и там по мелочи всего, – он сделал движение рукой, будто плыл шустрый головастик.

– Где бруски и доски взять?

– Ты что, дебил? – удивился отец. – Я тебя чему учу?

– Не своруешь, где возьмешь?

– Верно, вот и молодец. И смотрите, не попадитесь, а то позору из-за вас не оберешься потом, – вышел за дверь.

– Не гордыбачьте с отцом, – вставая, сказала мать, – ишь ты, выискались умники, – привычно отвесила Пашке мощный подзатыльник. Отвесила бы и мне, но поленилась обходить стол. – Какие сказал, такие жерди и тащите. Ладно, мне на работу пора собираться, – прошла в спальню.

Мы хмуро доели хлеб, Пашка попытался вылизать сковороду, но безуспешно.

– Нет ничего, – обиженно сказал он.

– После бати там ничего и не могло остаться, – я, как мог, утешил брата. – Если хочешь, то можешь из скорлупы яичной выпить, там немного могло остаться.

– А где эта кожура? – оживился брат, воровато оглянувшись на спальню – не подслушивает ли мать.

– Не кожура, а скорлупа. На кухне, возле плиты.

– Я сейчас, – брат ловко, как хорек, соскользнул с табурета и просочился на кухню.

Из спальни вышла переодетая мать.

– Смотрите, не попадитесь, – погрозила кулаком. – Пашка где?

– На кухню пошел.

– Зачем? – подозрительно, как старая кобра, уставилась на меня.

– За чайником.

– Ну ладно, до вечера, – напевая попурри из модных песен, выпорхнула из дома.

Из кухни с опаской вышел Пашка, жующий скорлупу.

– Ушла?

– Ушла. Доедай и тоже пойдем. Будем материалы добывать.

– У кого? – Пашка уселся и начал шумно прихлебывать остывший чай.

– Я вот подумал, можно прямо со склада взять. Там через лес недалеко.

– Поймают, – брат тревожно блеснул стеклами очков.

Склад стройматериалов располагался под открытым небом между конторским садом и лесопосадкой. От посадки его отделял хлипкий забор из порванной во многих местах металлической сетки. Мы прошлись по саду до болотца, свернули в посадку, пригнувшись перебежали дорогу, нырнули в другую посадку. Затаились, наблюдая за обстановкой.

– Поймают, – как надоедливый комар, нудел Пашка, часто лупая увеличенными стеклами очков глазами, – побьют.

– Чего нас побьют? – я примерился к прорехе в сетке.

– Поймают и побьют, – упрямо тянул свое брат.

– Не нуди.

Обидевшись, Пашка сорвал листья с молодой ракиты и начал молча их жевать. Я терпеливо наблюдал за складом. Все было тихо и спокойно, люди были на работе.

– Я пролезу, – окончательно решившись, сказал я, – и буду тебе передавать в дыру, а ты тут складывай. Там, если что, за бурьяном не видно.

– А если увидят?

– Если свистну, то убегай. Понял?

– Понял, – Пашка проглотил пережеванные листья и поправил картуз, который его заставляла носить мать. – А куда бежать?

– Домой беги. Куда же еще?

– Мало ли…

Я пропихнулся в прореху и начал бродить меж стопок дощатых щитов, оставшихся от несобранных домов, прикидывая, где в этом царстве деревянных прямых могут быть круглые жерди. Обойдя склад, из подходящего приметил лишь кучу тесинок и штабель брусков. Начал таскать бруски к дыре и передавать.

– Не хватит еще? – тревожно спросил Пашка минут через двадцать.

– Ну… – я почесал затылок, – может и хватит. Сейчас еще чуток и все, – приступил к тесинкам.

– Мы столько не унесем, – вскоре снова подал голос брат.

– Ладно, хватит, – я дошел до широкого проема, через который на склад заезжали, вышел, обошел угол и по посадке дошел до брата.

– Сначала перенесем через дорогу, а потом оттащим домой, – посмотрев на материал, решил я.

Шустро, как крысы, за несколько раз перетащили краденое через пыльную дорогу.

– Сходи за тачкой. На тачке быстрее отвезем. За пару раз обернемся.

– Я боюсь идти один, – замялся Пашка, – вдруг кто-нибудь нападает?

– Тогда стой тут, карауль, а я схожу.

– Тут меня могут поймать и побить, – скорчил обиженную гримасу. – Мамка говорила, чтобы ты меня не бросал.

– Тогда ты иди за тачкой. Мне отсюда тебя видно, и если кто-нибудь нападет, то…

– Хорошо, – поминутно оглядываясь, Пашка нервной рысью потрусил к дому.

Вернулся с тачкой, которую полгода назад где-то стянул отец. Погрузились и стали ее толкать. Тяжело, но шла.

– Мы как курлаки на Волге, – пропыхтел Пашка.

– Во-первых, бурлаки, а не курлаки, а во-вторых, там они тянули, а мы толкаем.

– Давай тянуть.

– Лямки нужны.

Притащились домой, сволокли добычу в сарай, вернулись за второй порцией, привезли и ее.

– Где жерди будем брать? – задумчиво рассматривая добытое, спросил я. – Есть мысли?

– У той бабки, что по Садковской улице живет, забор из таких круглых, можно взять.

– У Максиманихи?

– У вредной этой, – закивал брат.

– Точно, можно со стороны леса подобраться и вырвать из забора, – «загорелся» я. – Пошли, только надо веревки взять.

За веревками не надо было далеко ходить. В кладовке на веранде стояло две катушки белых капроновых ниток, украденных с работы отцом. Отхватив пару кусков веревки, мы отправились в путь. Сначала через сад, потом через перекресток, нырнули в продолжающуюся посадку. Поравнявшись с карьером, свернули влево. Вышли из перелеска и не спеша потащились по полю вдоль околицы. Вот и плоховатый забор. Собаки бабка на свою беду не держала. Я начал вырывать из живописного плетня подходящие по размеру круглые палочки, а Пашка прихватил две треснувшие глиняные крынки, висевшие на столбах.

– Зачем они тебе?

– В хозяйстве всегда пригодится, – выдал брат усвоенную от отца мудрость. – Не своруешь – где возьмешь?

– Пора валить, – я шустро связал жердочки в вязанку, закинул на спину и поспешил к посадке.

Пашка с крынками пыхтел следом, напоминая Пятачка, несущего за Винни-Пухом медовый запас. На перекрестке нелегкая вынесла навстречу деда Бутуя и его собачонку Каштанку.

– Знать, хворост собирали, хлопцы? – дед широко расставил ноги в побитых жизнью валенках, прочно утвердившись на нашем пути, и пыхнул духовитой самокруткой. – Аль по грибы ходили? – хитро прищурился.