Елизавета Комарова - Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности

Майя. Я говорила про цветы. И потом, я не хочу никого другого, я к вам уже привыкла. Разве мы плохо с вами живем?

Склероз. Я тоже думал, что неплохо. Даже к Есафову я как-то привык. Но тут к вам просто паломничество каких-то мужиков началось.

Майя. Есафов – это совсем другое дело… Это был золотой человек!

Склероз. Да, что-то вы давненько ничего про Есафова нам не рассказывали!

Майя. Хороший человек как хорошая песня – не забывается. Вспомнила: у нас на целлюлозно-бумажном была художественная самодеятельность и хор под названием «Целлюлоза».

Склероз. Чего у вас на комбинате только не было: и хор, и спирт!

Майя. Наш хор был лауреатом Всесоюзного конкурса самодеятельных хоров! Меня привел туда мой начальник Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него рассказывала? Да? Убейте меня!.. Я стеснялась, а он сказал: «Майя. Это ваше партийное поручение!»

Склероз. И вы перестали стесняться?

Майя. Этого я уже не помню, зато помню, как мы пели гимн Камского целлюлозно-бумажного комбината. (Поет.)

Склероз (потрясенно). Что это было?

Майя. Я же вам сказала – гимн. В начале каждого рабочего дня по репродуктору он звучал на весь город. А у Вениамина Ионовича был очень красивый баритон. И в хоре мы стояли с ним рядом.

Входит Есафов.

Есафов. Майя Аркадьевна, я услышал наш гимн. Я не мог не прийти.

Майя. Вениамин Ионович, это вы?! Не может быть…

Есафов. Да, Маечка, это я.

Склероз. Оп-па! Явление Есафова народу. Это уже перебор! А если я начну всех подряд звать в дом, что будет?

Е с а ф о в (Склерозу). Послушайте, вы не могли бы уйти, мы хотим остаться вдвоем. Мы не виделись шестьдесят лет.

Майя (мечтательно). Я тогда была еще совсем девочкой.

Склероз. В двадцать восемь – девочкой?

Есафов. Вы уйдете?

Майя. Уйдите! Неужели вы не понимаете? Это же – Есафов!

Склероз. Какой Есафов? Вспомните, сколько ему лет! Крас-нокамск – не Цихисдзири, там столько не живут. К тому же он меня видит. Майя Аркадьевна, вы вызываете духов?

Майя. Нет, это Есафов, я его узнала.

Склероз. Майя Аркадьевна, я обещал, что буду с вами до вашего последнего дня. Вы действительно хотите, чтобы я ушел?

Майя. Да.

Склероз. Значит, вы понимаете, что?..

Майя. Да.

Склероз. Хорошо, если вы так хотите, я уйду. Только можно один вопрос? Скажите, откуда у вас такое странное отчество – Ионыч?

Есафов. От папы. И чтобы больше вопросов не возникало, могу вам сообщить: ничего вкуснее, чем фаршированная рыба в исполнении Майи Аркадьевны, я в своей жизни не ел!

Склероз. Вам больше повезло. Меня она кормила хуже. (Уходит.)

Майя протягивает руку, Есафов пожимает ее.

Майя. Наконец-то! Вениамин Ионович, проходите! Я так рада! Я знала, что мы с вами еще встретимся.

Есафов. Все люди рано или поздно встречаются. Если не на этом свете, так на том.

Майя. А мы на каком встретились?

Есафов. Не будем, Маечка, о грустном. Раньше нам и не стоило видеться. Ведь вы были в меня влюблены?

Майя. Я?! Нет. Что вы! Нет. Ведь у вас были дети, жена. Как я могла?

Есафов. Время такое было, мы оба не могли. Но я думал – вы меня быстро забудете.

Майя. Если бы вы знали, Вениамин Ионович, какой у меня жуткий склероз. Я ничего не помню. Но вас я никогда не забывала.

Есафов. А помните, как я принимал вас на работу?

Майя. Да.

Есафов. А как я принимал вас в партию?

Майя. Разумеется.

Есафов. А как мы ездили на «Кармен»?

Майя. Конечно! В антракте вы купили всем по стакану крюшона.

Есафов. Это в первом антракте…

Майя. Ой, вспомнила! Как же я могла забыть. Во втором антракте мы снова пошли в буфет, и вы купили всем женщинам мороженое. Оно было в вафельных стаканчиках, такое вкусное. Сейчас такого мороженого уже не делают.

Есафов. Да. А в третьем антракте?

Майя. В каком третьем?.. Больше антрактов не было.

Есафов. В том и дело, что был. «Кармен» – опера в четырех действиях. Поэтому антрактов было три.

Майя. Убейте меня! Я не помню!

Есафов. В третьем антракте мы с вами оказались в буфете вдвоем. Там стояло «Советское шампанское» с медалями на этикетке. Вы сказали, что никогда раньше такое шампанское не пили. И вы так на него смотрели, что я купил бутылку шампанского…

Майя. Оно было дорогое?

Есафов. Дорогое, у меня даже немного не хватило денег. Но вы, как говорят, домазали. А потом вы быстро выпили эту бутылку почти в одиночестве, потому что я шампанское не люблю.

Майя. Мама дорогая! А дальше…

Есафов. А дальше, когда Хозе убил Кармен, вы начали рваться из нашей ложи на сцену. Вы достали из сумочки какой-то длинный ключ и грозились вонзить его Хозе в его толстое брюхо. Тенор, который пел партию Хозе, был полноват.

Майя. Он был толстый!

Есафов. Потом вы стали плакать и успокоились только тогда, когда Кармен ожила и вышла на поклоны. Но успокоились ненадолго. В поезде я положил вас на нижнюю полку, но вы постоянно рвались лечь ко мне на верхнюю.

Майя. Я?! Это все – я?!

Есафов. Ну не я же! Вы громко объявили, что лучшей кандидатуры вы не видите и вы решили отдать мне свою девичью честь. Причем прямо здесь, на верхней полке плацкартного вагона «Пермь – Краснокамск». Вы сказали: «Веня, я твоя навеки!» Девочки из лаборатории смотрели на вас с ужасом. Проводница грозилась ссадить, хотя поезд шел без остановок… Когда вы, наконец, утихомирились, я договорился со всеми, что, если утром вы не вспомните, мы все тоже будем о происшедшем молчать. Но я после той поездки впервые обратил на вас внимание.

Майя. Да?!

Есафов. Мне казалось, что вы – серая мышь и синий чулок одновременно. И вдруг – вас будто кто-то раскрасил в яркие цвета. И я стал заходить к вам в лабораторию по поводу и без повода… Чтобы только увидеть вас.

Майя. А я бы никогда не решилась, Вениамин Ионович, даже близко подойти к вам, если бы не та поездка. Шампанское было чудесное, сейчас такого не делают. Но шампанское не брало меня! Я пила и не пьянела. И тогда я решилась на крайние меры. У меня в сумочке был флакон духов «Красная Москва». Но там не было духов. Перед поездкой я налила в него спирт. И, когда вы отвернулись, я добавила себе в фужер с шампанским спирт.