Любовь Коэн Белл - Музыка клёна

До свиданья, ночная бессонница.
Мне не выспаться… Утро в окне
Колобродит, хохочет и полнится
То зовёт обещаньями яркими,
Словно в сказе о дивном руне,
То мелькнёт розоватыми пятками,
Пробегая по птичьей струне.

Заварю себе кофе покрепче я,
Выйду в сад, где, росой окропив,
Поцелуй меня, утро беспечное!
«С добрым утром!» – мне скажет грядущее,
Все надежды воспримет всерьёз.
И напишется самое лучшее
На страницах из утренних грёз.

Больничная стальная дверь
За мной закрылась, замолчала —
Грань между горечью потерь
Иду домой: из боли – в сон.
Уже безлюден тёмный город,
И красный человек смешон
Но жизнь не гаснет и в ночи.
Сноп света… Редкая машина
Надежду или горе мчит?
Иду домой. Но мне не рад
Никто, никто меня не встретит,
К окну склонится виноград
Ночь. Память. Снова я одна.
На старых снимках вздрогнут лица.
Лишив одной отрады – сна,
Боль прикуёт меня к странице…

Твой мир красив почти хрестоматийно
Привычным светом солнечного дня,
Величием продрогшей дальней льдины,
Сезонностью навязчиво-рутинной,
Невинностью каминного огня,
Сквозь призму вдохновения и сплина
Ломаясь звонко, радуя, пленя,
Объединяя рифмой половины,
Он, словно джин из лампы Аладдина,
Летит, даруя прошлое теням,
Твой мир хорош. Меняясь беспричинно
И постоянство набожно храня,
Вобрал в себя небрежно, словно глина,
Идеи, формы, образы… меня.

Молчит отвергнуто любовь.
Ненужной песни недопетость
Стекает в лужи. И любой
Вот только мне не дотянуть
До новых строк и до июля
Поломан зонт. Иссякла суть.
Меня с травой не породнит
Сырое небо – смотрит строго,
На грудь ложится как гранит.
У музыки забит исток.
Мой голос – мёртв. В душе – разруха.
Отрежу ухо, как Ван Гог.
Ну, а зачем теперь мне ухо?!

…Ткут сверчки – нитка к нитке —
Ковёр тишины.
Месяц с робкой улыбкой
Глядит в чьи-то сны.

Он глядит, как с иконы,
И манит туда,
Где сгорает без стона
И тонет звезда.

Не нужны мне элитры.
Взлететь бы скорей
Над глазурью залитой
Стеной тополей

И потрогать рукою
Пьянящую высь,
Чтобы звёздной строкою
Обрушиться вниз,

За собой оставляя
Святящийся трек,
И, любовью сгорая,
Согреть чей-то век.

Где вы, никем не открытые ранее?
Где вы, миров неизведанных странники?
Месяц отсветит ночами – обуглится,
Тяжесть гуляет плечами – как улицей.
Только бы я доносила рождение!
Господи, дай мне и силу, и жжение!

Как сны поймать, когда не спится,
А в паутине мыслей сонных
Трепещет пойманною птицей
Рассвет с надрывным птичьим стоном?!

Заветный оберег индейский
Наутро станет сувениром…
В сапфир небес вонзится резко
Луч инструментом ювелирным.

А, может, зря не сплю ночами,
Коплю мечты, гоню кошмары,
Жду снов, задуманных вначале?
Ловлю в плетении муара

Ночных тревог, дневных событий
Не тишину, а рифмы, строки…
Как обо всём хочу забыть я,
Найдя хороших снов истоки!

Не подводи итоги,
Пока ещё живой.
Страдаешь вместе с Богом —
Нести в слепых глазах
Прозрение поэта,
Презрев животный страх.
Терзаясь над строкою,
Вкушаешь ты сполна
Отсутствие покоя.
И жгучая вина —
Не эта, так другая —
Вдруг нервы опалит.
Раскаявшийся Каин,
Прощённая Лилит,
Вздохнув, нырнут в чернила
В чернильницах-китах.
И долго кляксой Нила,
До ломоты в костях,
На карту полушарий
Ложиться будет век
От розовых пожарищ
До посиневших век.
Вчера не изменяя,
Ворвёшься в синеву,
Где облако линяет…
…Кинесики не врут,
Что каждый жест замучен
Осмысленностью тел,
Рука сжимает ручку —
Кто этого хотел?!

Мне некогда писать. Сжимаю у истока
Почти рождённых строк невыраженный вздох.
Асфи́ксия – и всё. Всё бесконечно плохо.
На жертвенник времён, замученных заботой
О суетных делах, не нужных никому.
Но не умрёт Икар, а станет он пилотом.
Я от своей души иду к его уму.

Этой ночью ты звёзды по небу развесил,
И кормлю я обеих Медведиц с ладоней,
Но пора уж домой. Старый дом наш чудесен:
Посмотри, как в предсмертном движенье балконы

Наклонились к земле, словно просят пощады,
Зная: время уже не исполнит надежды.
Наши окна в потресканных рамах дощатых
Так милы, что, наверное, только невежда

Не поймёт глубины, не нащупает смысла
В их рассеянном взгляде. Как хочется чаю!
Ты снимаешь с меня руки, рифмы и мысли.
Я же тихо и дерзко тебя облучаю.

Ты боишься? На плечи накинь от ожогов
Звёздный плащ или рыжую пыль штукатурки.
На невидимых волнах танцует пирога —
Наша комната. И миллионного тура

Круговое движенье рождает усталость.
И не в такт сонной речи дрожит занавеска.
Разрушение зданий – забавная малость,
Лишь бы были слова притягательно вески.

Звон воды заглушает мелодию быта —
Недовольные стоны немытой посуды.
И вода, и тарелки надолго забыты.
Но как трудно подняться к кирпичному своду —
Обладать бы весёлой прыгучестью белки,
Мне, быть может, хватило б ещё кислорода!

Ты твердишь, что меня притяженье погубит.
И твой голос меня наполняет привычно.
А в конце я зачем-то ищу только губы
И люблю неотложно, легко, неприлично…

Вспыхнут зори в мокром серебре
Свежих рос, вспорхнёт над миром утро,
Сбудется задуманное мудро
Это я! Узнай! В твоей груди
Прячется мой свет, моё рожденье!
Плоть твоя меня во плоть оденет,
Кровь в хитросплетеньях тёмных вен,
В лабиринтах розовых артерий.
Облик мой в груди твоей затерян…
Потерявшись в хаосе веков,
Я сквозь шум бессмысленный расслышу
Сердца стук, а если станет тише,
Суть проста: не жить нам друг без друга!
Если будет шанс второго круга,
Стану вновь ребром в твоей груди.

Ожог – величиною в жизнь.
Прыжок – на остриё кинжала.
Душа от нежности дрожит,
Летит на мёд, не видя жала.