Владимир Арро - “Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы

Лев. Да. Отвлеченно.

Татьяна. С этим беда.

Лев. Вечное одиночество.

Татьяна. Да. Слова бессильны.

Лев. Только интуиция.

Татьяна. Редкое качество.

Лев. Редкое.

Татьяна. Чтобы на той же волне…

Лев. Или хотя бы в том же диапазоне.

Татьяна. Расскажите мне.

Лев (после паузы). Хорошо… Квадрат неба… Молочное облако… Трио Рахманинова, – едва, едва из чьей-то квартиры. Звон посуды. Запах жареной рыбы… С улицы – автомобильный клаксон… И визг затормозившего трамвая… Это возле «Астории».

Татьяна. Да. Я прожила. Запомню. Сейчас трамваи не ходят. Но я представила. (Встает.) Сидите здесь. Сейчас я принесу вам брошку.

Лев . Зачем?

Татьяна . Как зачем. Это брошь вашей мамы. Будет вам память.

Лев . Да? Она у вас?.. (Что-то отвлекает его.)

У ворот появляются трое военных в камуфляжной форме. Двое с автоматами остаются у ворот, офицер приближается.

Офицер . Вы из этого дома?

Татьяна . Да.

Офицер . Двадцать девятая в какой парадной?

Татьяна. А вам кого?

Офицер. Вы не ответили.

Татьяна . Я живу в двадцать девятой. Что вы хотите?

Офицер . Ваша фамилия?

Татьяна . Боженкова.

Офицер. Ну, правильно. Это кто-то от вас звонил? Мужской голос. Отец? Брат? Сват?

Татьяна. Это отец! Слушайте, он больной человек. Что он сказал?

Офицер. Что в доме будто бы террорист. Что он пришел ему отомстить.

Татьяна . Что за чушь! Я пойду!.. Я дочь… Я медсестра.

Офицер . Оставайтесь на месте.

Татьяна . У него не в порядке с психикой. Не верьте ни одному слову.

Офицер (Льву). А вы кто?

Татьяна . Мой знакомый. Лев Львович.

Офицер. Тоже здесь проживаете?

Лев . Нет, я приезжий.

Татьяна . И у него поезд! Идите, вы опоздаете.

Лев прячет флягу. Застегивается. Берет дипломат.

Офицер . Одну минуту. Документы у вас имеются?

Лев . Да . (Протягивает документ.) Пожалуйста.

Офицер (возвращает). Все понятно. Извините, еще одна формальность. Для порядка. (Профессионально обшаривает одежду, карманы.) Откройте дипломат.

Лев открывает. Пауза. Офицер отворачивается, закуривает.

Разрешение есть?

Татьяна . Послушайте! Товарищ офицер!..

Офицер . Я не вас спрашиваю.

Татьяна . Я объясню!..

Офицер . Есть или нет?

Лев . Нет.

Татьяна . Ну, что же это!.. Вы не должны!.. Постойте! ( Рыдает.) Его нельзя!.. Я столько ждала его!.. Невозможно!..

Офицер (Льву, взяв пистолет). Так… Ждали, говорите?.. А старик не ждал… (Пауза. Покачав пистолет на руке.) Почему не сказали, что он игрушечный?.. Купили сыну?.. Так бы и сказали. (Швыряет пистолет обратно в дипломат.) Террорист, видишь ли… (Уходит.)

Татьяна (после паузы). Ну, теперь наигрались?.. (Утерев слезы, усаживает Льва на скамью.)

Лев. Нет еще. (Берет со стола планер, что-то проверяет в нем, поправляет и запускает в воздух.)

Радиоуправляемый планер (или простой бумажный голубь!) в лучах прожекторов делает круги по двору, едва не касаясь стен. Окна одно за другим зажигаются – во дворе полная иллюминация. Гул жизни – голоса, вздохи, обрывки музыки – наполняет его. И – взволнованный голос мальчика.

Голос. Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?.. Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь иззябнув, малютка приник. Обняв его, держит и крестит старик…

Планер делает виражи, снижается. И, наконец, приземляется. Прожектора гаснут.

Лев . Вот теперь всё!

Татьяна, завороженная зрелищем, стоит рядом со Львом без движения. И вдруг обнимает его, приникает к нему, как к близкому существу после долгой разлуки. Лев прижимает ее голову к себе, гладит, целует.

Татьяна . Ты посиди. Я сейчас… Я быстро! Только не уходи!.. Умоляю тебя, дождись меня!.. Милый, родной мой … (целует его)… только не уходи!.. (Пятясь к парадной.) Не исчезай!.. Останься…

Лев садится на скамью и сидит в одиночестве, как в начале, откинувшись на спинку, глядя на окна. Они гаснут, одно за другим. Он встает и уходит.

Лишь одно окно освещено – на верхнем этаже.

Затемнение

Действующие лица:

Потапыч

Серафима

Радиожурналистка

Тот же петербургский двор. Раннее утро. Солнечные блики выстреливают от одного окна к другому, то ослепительно ярко, то приглушенно, следуя игре облаков высоко в небе над колодцем двора. Из открытых окон иногда приходят звуки квартир, в основном хозяйственные – дребезжанье посуды, визг пылесоса, иногда радио. Серафима, пожилая женщина, высокая, сухая и, судя по всему, вздорная, катит магазинную раздолбанную тележку, уставленную ящиками, по периметру двора, то и дело останавливаясь.

Журналистка (с микрофоном в руке). Здравствуйте! Можно с вами поговорить?..

Серафима. О чём это?

Журналистка. О жизни, о вас, о добрых ваших делах…

Серафима. Поди прочь!. Ты про себя напиши, какая ты дура… А я никакая не добрая. (Отъезжает с громыханием.) Нашла добрую.

Журналистка. Ну, погодите!..

Серафима (ворчливо). Я никакого добра не делаю, отстань. Ни добра, ни зла. А делаю, чего хочу. И ты пойди, найди себе дело, чем к людям приставать.

Журналистка. Ну, поймите!.. Ведь это же важно. Может, ваш пример…

Серафима (резко остановившись). Пример? Какой пример? Господь дал тебе пример, а ты ему следуешь? Вот поди, разберись, как ты живешь, а тогда приходи. Ага. А чего не поймешь, писание почитай. И нечего мне свой набалдашник подставлять, убери, говорю, а то плюну!.. (Покатила.)

Журналистка, не привыкшая к отказам, с обидой и неостывшей надеждой наблюдает за Серафимой издалека. А та, действительно, занята необычным делом. Из некоторых окон чуть не до самого тротуара свешиваются корзинки на крепких шнурах. Вот в эти корзинки, Серафима, сверяясь со списком, кладет то пачки кефира, то батон, то бумажный пакет. А деньги из специальной коробочки небрежно перекладывает себе в карман. Корзинки тут же уплывают вверх.