Владимир Арро - “Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы

Татьяна . Понятно. А у вашего отца был ключ.

Лев . Был. Отец в начале войны возглавлял домовую команду, называлась – МПВО. Местная противовоздушная оборона. Ну, а когда в команде никого не осталось, ключ у него отобрали. А после он обнаружил у себя дубликат. Боженков его выследил. Ну и…

Татьяна . Ну и… принял его за ракетчика?.. Вы что, серьезно?

Лев . Да полно вам. Начитались. Какого ракетчика – отец еле двигался. Боженков узнал и сказал: «Это, сосед, хорошо, давай я тоже буду туда ходить».

Татьяна . Понятно.

Лев . А что, милиционеры не люди? (Встает, прохаживается, поглядывая на окна.) Нас было четверо – двое взрослых, двое детей.

Татьяна . Да, вы говорили.

Лев . Собачка ваша стоит у парадной, соскучилась с нами.

Татьяна . Ничего, подождет.

Лев. Вот и я так же стоял, скулил.

Татьяна. Она-то хоть открыть не может, а вы?

Лев . Открывал.

Татьяна. И что?

Лев. Вдыхал запах. Подымал голову. Там наверху пролета вместо крыши – стеклянная призма. Да?

Татьяна. Да. А потом?

Лев . Брался за перила… по которым когда-то так хорошо было съезжать на пузе.

Татьяна . Ужас какой. Ну?..

Лев . Подымался на десять-пятнадцать ступеней…

Татьяна . Ну, так какого черта!..

Внезапно раздается чистый, отчаянный голос мальчика.

Голос. Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?.. Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь иззябнув, малютка приник. Обняв его, держит и крестит старик…

Пауза .

Лев . Он что, больше ничего не знает?

Татьяна . Нет… Ну, так почему только на десять ступеней?

Лев . Я все боялся, что приду, а все дома: и отец, и мать, и братишка… Сидят за столом, ужинают. Спрашивают: а ты где так долго был? (Пауза.) А где ты так долго… (Пауза.) А может, боялся встречи с Потапычем.

Пауза. Слышно, как за окнами работают телевизоры.

Татьяна . Вы не опоздаете на поезд?

Лев . Нет.

Татьяна . Откуда вы?

Лев . Из Самары.

Татьяна . А почему не самолетом?

Лев . Люблю в дороге поговорить. В принципе – не тороплюсь.

Татьяна. Я вижу. Патологически. На пятый этаж подымаетесь сколько?..

Лев . Полстолетия.

Татьяна . Вот именно! Вы что, с ума сошли? (Подходит, берет его за руку.) Пойдемте!

Лев . Нет, что вы!..

Татьяна . Пошли, говорю!

Лев . Нет-нет… Нас было четверо…

Татьяна. Пойдемте, вам полегчает…

Лев ( упирается). Нет.

Татьяна . Послушайте…

Лев . Отпустите… (Садится.)

Татьяна . Послушайте, что я скажу… Это не болезнь, но… это не очень здорово. (Садится рядом.) Поверьте!.. Я не врач, всего лишь медсестра, но я читала… Это навязчивое состояние, психоз… От него очень легко избавиться! Пойдемте, Лев Львович, вы убедитесь. Давайте выпьем для храбрости и пойдем.

Лев. Да вы что, там Потапыч.

Татьяна. А что Потапыч? Он тоже выпить не дурак. Узнает – обрадуется. Хотите, я поднимусь сначала одна, предупрежу?..

Лев (хватает ее за руку). Не вздумайте!

Татьяна . Вы – трус.

Лев . Как вам сказать…

Татьяна. Трус! Трус!

Лев . Много раз…

Татьяна . Трус!

Лев . …доказывал обратное.

Татьяна . Ну, не трус… Малодушный человек. Что меняется?.. Вот и сидите здесь! (Встает.) И скулите! Еще хоть целых полстолетия. Мальва! Пошли!.. (Уходит.)

Затемнение.

Двор живет, как огромная раковина, в которой хранятся шумы времени: шёпоты, стоны, возгласы удивления исчезнувших людей. Они иногда выходят на первый план, овладевают пространством и подавляют реальные звуки.

Лев сидит на том же месте, ничто не изменилось, лишь стало темнее.

Из парадной выходит Татьяна, садится рядом. В руках у нее полиэтиленовая сумка.

Татьяна . Он ждет вас.

Лев (вздрогнув). Ждет? Нет-нет!.. Лучше не надо!..

Татьяна. Все еще трусите?

Лев . Я вас не просил.

Татьяна . Что хочу, то и делаю. Я у себя дома.

Лев . Вот и занимались бы своими делами.

Татьяна . Ну, и не лезли бы с откровениями.

Пауза.

Лев . Простите… Кто у него?

Татьяна . Семья.

Лев. Я понимаю.

Татьяна . Сын, дочь, внуки.

Лев . А Люся? Или как ее…

Татьяна . Людмила Маркеловна. Она умерла.

Лев . Давно?

Татьяна. Пять лет назад.

Лев. Все ж пожила.

Татьяна . Есть хотите?

Лев . Надо подумать.

Татьяна . Чего тут думать. Ешьте. (Кладет ему на колени сверток.)

Лев . Спасибо. (Ест бутерброд.) Что он сказал?

Татьяна. Пусть придет.

Лев. И все?

Татьяна . И все.

Лев . Идти?

Татьяна. Вы знаете.

Лев (кивает). Доем. (Жует.) С нее все и началось.

Татьяна . С кого?

Лев. С Люси. Сидим при коптилке. Двое детей, двое взрослых. В пальто. Все равно холодно. Два стекла выбито воздушной волной, вместо них фанера. Хлеба нет. Болтанка из обойного клея. В августе родители должны были делать ремонт. Купили обоев. Пачки сухого клея. Ну вот… Появляется Потапыч, с ним миловидная блондинка. В кудрях, с яркой помадой. В белых бурках. Были такие. В основном, в системе снабжения. Потапыч говорит: знакомьтесь, невеста. Женимся. Отец говорит: очень приятно. А мы умираем. Она говорит: Да что вы, мы женимся. – Очень приятно. А мы умираем. – А мы женимся. Приходите на свадьбу. – Очень приятно. А вы на похороны. – Очень приятно. – И вам того же.

Татьяна сидит, нахохлившись, отвернувшись от него.

Татьяна (вполголоса). Врете, я думаю.

Лев . Да нет. Это я помню дословно.

Пауза .

Татьяна . Ну, и что?

Лев . Ничего. Вселился. Попросил вторую комнату. Все равно, говорит, вам и одной-то не натопить. Отец отказал. Говорит: вот и хорошо, что холодная, хоть положить будет где, когда кто-то помрет. Потапыч говорит: а не много ли тебе будет – и две комнаты, и чердак?..