Владимир Арро - “Смотрите, кто пришел!” и другие пьесы

Татьяна. Плохо.

Лев. Чего ж хорошего…

Татьяна. Когда это было?

Лев. Что?.. А, до войны.

Пауза.

У соседей пудель, препротивнейшее создание… Истерический тип… Валерьянкой отпаивают… А чуть что с животом, водку дают… Как немцу – тридцать три грамма… (Пауза.) Ваша не пьет?..

Татьяна . Не пьет и не курит. (Встает, провожая взглядом собаку, оборачиваясь ко Льву спиной.)

Лев . Да, собачникам у нас нелегко, выгуливать негде. С одной стороны – Невский проспект, с другой – Англетер. В Сашкин сад разве… Не ходите?

Татьяна. Далековато.

Лев . С вашими-то ногами?

Татьяна . Так. Еще комментарии будут?

Лев . Не гневайтесь… Я просто…

Татьяна . Вот и не надо.

Лев (встает). Вы уходите?..

Татьяна . Да, нам пора.

Лев . Так она ж ничего не успела.

Татьяна . Господи, ну а вам-то что?

Лев (заступая ей путь). Не уходите.

Татьяна . Не поняла.

Лев . Ну, сядьте, посидите еще.

Татьяна . Зачем это?

Лев. Поговорим.

Татьяна . О чем?

Лев. Можно и о собачках.

Татьяна . С какой стати?

Лев . Нет, кроме шуток.

Татьяна . Скажите, пожалуйста!.. А вы кто?

Лев . Я-то? В командировке.

Татьяна . Ну так а я-то причем?

Лев . У меня скоро поезд.

Татьяна . Ну и с Богом.

Лев. Время еще есть.

Татьяна. Не понимаю, у вас последние часы в этом городе, а вы сидите в темном дворе. Сделали бы что-нибудь, чтобы запомнилось… Пошли бы куда-нибудь. Да хоть в пивную, тут, в соседнем квартале…

Лев . А ведь не было, знаете, не было! Фирмы какие-то, издательство – это я еще понимаю. Но чтобы пивная? У дома графини?.. Напротив Петра Ильича?.. (Касаясь ее рукава.) Садитесь, я вам расскажу, что там было. Ну, садитесь же…

Татьяна (высвобождаясь). Послушайте, если вы клинья подбиваете, то это не ко мне. Ведь вы мне в отцы годитесь.

Лев . Ну, уж и в отцы.

Татьяна . Ей-богу, не меньше. Голова-то седая.

Лев . Да вы что!

Татьяна . А то вы не знали?

Лев . А меня сегодня в магазине назвали «молодой человек».

Татьяна . Это кто-то из слабовидящих.

Лев. Дело большое – голова. Я, если хотите знать, когда сюда приезжаю, возраста не чувствую. Так, какая-то усталость… А лет мне, я думаю, девять…

Из окна позади Мужчины раздается звонкий, самозабвенный голос мальчика.

Голос . Кто мчится, кто скачет под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь иззябнув, малютка приник. Обняв его, держит и крестит старик.

Пауза .

Лев . Кто это?.. Вот уже в третий раз. И все с той же интонацией…

Пауза.

С обреченной… Понимаете, ужас сердце сковал! И не освободиться. Душа сомлела.

Пауза .

С вами так не бывало?

Татьяна . Это Павлуша… Мальва, фу!..

Лев . Бывало?

Татьяна. Слушайте, в самом деле, пошли бы куда-нибудь напоследок. Мало ли хороших мест в городе?

Лев . Ну, а я что?.. Разве здесь плохо? Вот, дерево выросло… Свежий воздух… Музыка… Можем выпить даже. (Достает флягу.)

Татьяна . Ну вот, начинается…

Лев . Коньяк неплохой. (Отвинчивает крышку-стопочку, наливает.) Прошу.

Татьяна . Без меня.

Лев . Ну, хорошо. За наш дом. Зачем куда-то ходить? Все лучшее – в своем доме. (Выпивает.)

Татьяна . В какой парадной жили?

Лев . А в той, из которой вы появились. Вон мои окна. (Встает, прохаживается.) И с того момента, как вы возникли в дверях, я вам мысленно задал сотню вопросов.

Татьяна отходит к скамье и садится.

Татьяна . О чем?

Лев (широко улыбаясь). Ну, как там… вообще?

Татьяна . Что?

Лев . В нашей парадной.

Татьяна . А что в нашей парадной?

Лев . Ну, как вам сказать… Жизнь идет?

Татьяна . Вопрос, прямо скажем, детский.

Лев . Да, пожалуй… Но, знаете, как-то странно…

Татьяна . Что странно?

Лев . Все почти вымерли, а жизнь идет.

Татьяна . А вы хотели, чтобы остановилась?

Лев . Да нет, что вы… (Пауза.) Собачка ваша что-то роет.

Татьяна . Пусть роет. Так ваши окна… которые?

Лев. На самом верху. Квартира двадцать девятая.

Татьяна (после паузы). Да?.. А, ну, конечно, давно. Там Боженковы сто лет живут. (Пауза.) Ладно, налейте мне.

Лев (возвращаясь на место). С удовольствием.

Татьяна . И охота вам?.. Ну, жили. Все где-нибудь жили… И чего вы пришли?

Лев . Выпейте. (Отдает стопочку.) Сам не знаю. Тянет. А Виктор Потапыч жив?

Татьяна . Виктор Потапыч?.. (Выпивает.) Жив. По утрам посиживает там, где вы сейчас… Палкой постукивает… А что?

Лев . Да ничего…

Татьяна . Значит, вы до войны.

Лев . И в блокаду. Как вас зовут?

Татьяна . Татьяна. А вы?..

Лев . Лев.

Татьяна . А с отчеством?

Лев . Дважды.

Татьяна . Ого! Лев Львович. Как дразнили?

Лев. Кошкин.

Татьяна . Понятно… То-то вы такой робкий.

Лев. Не доказано.

Татьяна . Господи!.. Неужели и я так приду?

Лев . Не советую. Ничего хорошего.

Татьяна . Слушайте, а что-то вы путаете… Боженковы тоже с блокады.

Лев . Ну и что?

Татьяна . В двадцать девятой.

Лев . Ну да.

Татьяна . А вы?

Лев . И мы. Нас было четверо. Двое взрослых и двое детей. Потапыча в начале сорок второго к нам подселили. Соседка у нас умерла, освободилась комната. Давайте выпьем. (Отвинчивает стопочку.) Он был милиционером. Ракетчиков ловил.

Татьяна. Да это я знаю… У него медали. Он рассказывал.

Лев . Вы пейте, пейте!..

Татьяна . Ой, господи!.. Это я собачку выгуливаю . (Пьет.)

Лев. На самом верху было опасно. Но, как ни странно, удобно. Ведро свежего снега с крыши – это большое благо – кастрюлька воды. А иначе надо было идти на Неву, к проруби. Одна беда – выходить на чердак и крышу строжайше запрещалось. Считалось, что ракетчики посылают свои сигналы вражеским самолетам с крыш. Поэтому висел замок.