Валентина Карабаджак - Грехи не смоешь даже океаном…

– Милый, так ты переживал?

– Переживал ли я? – Он крайне удивлён её вопросу и долго внимательно смотрит на неё. – Всю мою сознательную жизнь я старался избегать крайних эмоций, а ты, Мариш… вытаскиваешь их из меня, все чувства, которые мне были чужды до встречи с тобой… а это очень… – и хмурится, подыскивая слово. – Тревожно… я люблю всё держать под контролем, а рядом с тобой это просто невозможно! – делает неопределённый жест рукой, проводит ею по волосам и тяжело вздыхает. – Я скучал… – Алекс тяжело дышит, пытаясь взять под контроль судорожную реакцию собственного тела и обрести равновесие. – Мариш, мы с тобой женаты больше двадцати лет и у нас растёт плод нашей с тобой любви, а я всё также в тебя влюблён как в первый раз. С годами я к тебе больше привязываюсь и хочу тебя как никогда и никого. Ты с каждым разом волнуешь меня всё больше и больше, будоражишь меня и мою кровь. Ты держишь меня на коротком поводке умело мной управляя и манипулируя. Любимая, ты как выдержанный коньяк, который с годами становится всё лучше на вкус и тебя мне хочется пробовать снова и снова и поверь, что я от этого получаю кайф и небывалый адреналин! Я знаю, что так невозможно сильно любить и хотеть одну женщину, но от одной лишь только мысли что я тебя могу потерять схожу сума!

Мариш, я самый счастливый мужчина на свете потому, что именно мне довелось встретить тебя, единственную и неповторимую, и я за это Аллаху отдаю должное и бесчисленно ему благодарен! – и не спускает с супруги своих затуманенных чёрных глаз. – Как же ты красива, я обожаю цвет твоих волос, который напоминает мне огонь, страсть и тебя… – и пропускает свои пальцы в её огненные рыжие волосы. – Девочка моя, а ещё я соскучился по твоему запаху, который до сих пор помню и храню, и он не сравнится даже с самыми дорогими духами на свете, так как присущ только лишь тебе одной. Любимая, иногда достаточно одного запаха, чем миллион сказанных слов.

Мария не в силах сдержать ликование. Её подсознание смотрит на неё саму с изумлением и молчит. Она расплывается в довольной улыбке и жадно вглядывается в измученное лицо любимого мужчины и уже его нежное сладкое признание отзывается в глубинах её души. Эти его короткие признания в любви для неё словно манна небесная.

– Мариш, я с трудом себя сдерживаю, чтобы не овладеть тобой прямо здесь… – Он едва дышит и очерчивает пальцем контуры её губ. – Я соскучился по твоим сладким как мёд губам и по твоему умелому языку, который сводит меня сума и доводит до наивысшей точки наслаждения, ведь после тебя я всегда парю в невесомости находясь и балансируя, где – то между небом и землёй! Ты мне даёшь столько дозы адреналина за ночь любви, что другие об этом могут лишь мечтать, но это лишь потому, что я у тебя самый сексуальный мужчина на свете!

– Вот это самооценка и она не ниже моей, да и твоя фирменная порочная улыбка под названием: я знаю, насколько обворожителен наконец – то вернулась на твоё лицо!

– Думаешь?

Мария задохнулась от волнения, и он заметил, как соблазнительно приоткрылись её уста. Не в силах контролировать свой неуемный порыв, она потянулась к его губам, желая их неистово ласкать, проникая, всё глубже и глубже. Она часто задышала, и Алекс увидел, как её губы замерли в дюйме от его губ, едва слившись в поцелуе.

Секунды, минуты продолжали мирно тикать, отмеряя тем самым время и с каждым нарастающим мгновением их тела больше и больше разгорались огнём страсти и нетерпения, и они оба хотя и пытались казаться непроницаемыми еле сдерживали свои эмоции.

Мария едва дышала, а их дыхания уже слились воедино, да и отмечала уже про себя что дышат с мужем равномерно в унисон. Её губы уже искали его губы. Она нежно отозвалась на его ласки и тем самым сильнее прижавшись к его телу от которой исходил жар, который испепелял их так изнутри. Поначалу это было лишь едва заметное касание уст, и она прильнула к нему ещё ближе даря откровенно страстный поцелуй, снова и снова. Им обоим стоило огромных усилий преодолеть всё это над самим собой, чтобы наконец – то оторваться друг от друга.

– Милая, мы стали с тобой объектом всеобщего внимания. Такое ощущение, что мы находимся в какой ни будь галерее или нас с тобой снимают для какого – то меланхолического фильма, где мы с тобой играем влюблённую парочку.

– Так это же здорово!

Алекс протягивает ей роскошный букет её любимых белых роз.

– Любимый, как же приятно… – и кусает непроизвольно губу.

– Не кусай губу… я и так сильно взволнован…

Мария тянется к его губам и когда их губы соприкасаются природа поцелуя меняется за считанные доли наносекунд.

– Это именно то, что мне сейчас так необходимо! – прорычал Алекс словно пойманный зверь в капкан и со всей страстью припал к её губам.

Мария запустила свои пальцы в его волосы и беспощадно потянула на себя, как Алекс резко отстранил её от себя. Она смотрит на супруга хлопая своими длинными пушистыми ресницами. Его глаза потемнели и подёрнулись туманом.

– Детка, идём и не мучай меня больше…

Алекс свернул в сторону Бебек один из самых элитных и дорогих районов Стамбула, где жили они и все «сливки» Стамбула, как любили они сами себя называть.

– Милый, я объездила полмира, но люблю до безумия именно Стамбул во всей её многогранной красе! Здесь безлюдно и красиво, огни со всех сторон, прекрасный вид на Босфор и лишь только мы вдвоём!

– Стамбул – это совсем другое и ни один город на земле с ним не сравнится!

– Вот с этим, пожалуй, я с тобой соглашусь.

– Мариш, я предлагаю Новый Год встретить в Швейцарии, так как вы с дочерью обе обожаете эту удивительно сказочную страну, а Рождество Христово и Старый Новый Год отпраздновать у твоих родителей.

– Это нереально, но мы с тобой даже мыслим одинаково!

– Это означает, что я могу завтра бронировать билеты?

– Да! – и её глаза светятся словно драгоценные камни в дорогой оправе.

– Детка, я не хотел, чтобы ты в свой День Рождения работала, но клиент настоял именно на этот день, плюс ко всему у тебя в репертуаре пять твоих песен, которые они выбрали для гостей.

– Это просто отлично, что я в свой День Рождения буду работать, ведь сорокалетие не принято отмечать… плохая примета.