Алина Наумова - Мёд и Лимон

– Не планируешь везти меня домой?

– Почему вы переспрашиваете? Чтобы убедиться?

– Именно. Так что значит, что ты не планируешь везти меня домой?

– У меня по плану кафе с ужином, прогулка под луной, ночь полная ответов и рассвет с кофе.

– Какой ужасный план! Отвези меня домой и займись своим планом.

– Вы не дослушали. И этот план связан только с тобой, Ханна.

– Ты меня пугаешь, это уже не смешно.

– Я и не смеялся.

– Ты пытаешься свести меня с ума?

Я отворачиваюсь. Тело охватывает легкая паника и усталость. Разговоры с Дастином утомляют меня. Утомляют настолько, что я готова заснуть прямо здесь и сейчас.

– Хорошо. Я согласен отвезти тебя домой. Но.

– Что за но? – бурчу я, не поворачиваясь к нему. Он обязательно что-то придумает.

– Ты угостишь меня домашним ужином.

– Забудь.

Чувство безысходности и страха наполняет меня. Мне определенно нужно что-то ответить ему. Как я могу пустить его в свой дом? А что он там увидит? Там ничего нет. Но это ведь мой дом. Там моя рыжая кружка с отколотой ручкой, там мои простыни, белые и прохладные. Там моя маленькая жизнь в запертой коробке. Там просто я. Никому нельзя это видеть. Настойчивость Дастина не дает мне покоя. Какую игру ведет это парень? Зачем все это? Любопытство? Разгадка тайны? Разве у меня не может секретов? Это ведь не запрещено. У каждого из нас есть то, о чем мы хотим забыть и то из-за чего нам хочется утопиться, повеситься или исчезнуть с лица земли.

– Забыть? Так ты не хочешь домой? – его глаза не отрываются от дороги, а голос спокоен. Не могу перестать смотреть на его профиль.

– Почему ты шантажируешь меня? Или пытаешься держать в заложниках? Просто отстань от меня. Забудь о моем существовании.

– А ты забудешь о моем существовании?

– Конечно, забуду. Я уже ничего не помню.

– Ага.

– Что?

– Опять врешь. Не нужно делать того, что у тебя плохо получается. Сначала, попробуй изучить азы вранья.

– Не буду я ничего изучать. Не лезь ко мне и в мою жизнь.

– Не могу.

– Что это значит?

– То и значит. А теперь у тебя еще есть шанс передумать и разрешить мне отвезти тебя домой.

– Просто высади меня здесь. Я доберусь до дома сама.

– Нет.

Эмоции. Он вытягивает из меня эмоции. Я снова начинаю чувствовать гнев, раздражение, обиду. Но я не хочу! Эмоции убивают людей. Эмоции вынуждают людей делать страшные вещи. Вещи, о которых я хочу забыть и уже забыла.

Звонок.

Звонок.

Звонок.

– Ты не собираешься отвечать?

– Что?

– Это твой телефон, – Дастин выразительно кивает в сторону моей сумки, лежащей у меня на коленях.

Нет-нет-нет! Мне никто не может звонить.

Руки дрожат, а ноги неожиданно превращаются в растекающуюся массу.

– Айк?

– Ханна, где ты?

– Я недавно вышла с работы, – я секунду мешкаюсь, пытаясь соврать как можно правдоподобней. Айк ни в коем случае не должен знать, что я сейчас еду в неизвестном направлении с практически незнакомым парнем. – Что-то случилось? Мама?

– Все хорошо с мамой. Мне звонили из клиники.

– Из клиники?

– Ты не ходишь на приемы.

– Я не успела, – еле слышно шепчу я, пытаясь не дать подслушать себя Дастину. Но в маленьком салоне его авто, это практически невозможно.

– Ты не ходила туда ни разу.

– Ходила. Они что-то перепутали, наверное.

– Ничего не перепутали. Почему ты не ходишь туда? – крик брата выпрыгивает разъяренными комками из телефона и буквально скачет по всему салону.

– Давай поговорим позже. Мне сейчас неудобно разговаривать.

– Тебе никогда не удобно разговаривать. Только по пятницам!

– Я позвоню тебе сразу, как только освобожусь.

– Я жду объяснений, Ханна! – телефон разрывает его крик.

Лицо Дастина абсолютно непроницаемо. Я не могу понять, о чем он сейчас думает.

– Отвези меня домой, я прошу.

– Что-то случилось?

– Не делай вид, что не слышал. Мне нужно поговорить.

– Мобильные телефоны придумали именно для этого. Чтобы люди могли общаться вне дома, например, по дороге в кафе.

– Прекрати.

Паника, которая нарастает как снежный ком, не дает мне расслабиться. Я не могу ничего контролировать. Я не могу ничего решать. Я никто и всегда была никем. Я так не могу! Так не будет!

– Не-е-е-е-т! – я кричу, набрав воздух в легкие. Мой крик глушит все. Он поглощает мой разум, мои остатки самообладания. – Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты ничтожество! Ненавижу тебя!

Боль вырывается из недр моего сознания! И больно бьет по щекам, лицу, плечам, рукам. Тело горит от ярости и бессилия. Я слаба, но я не могу сдержать себя.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Умри! Умри! Умри!

– Ханна! Ханна! Ханна!

Белый свет окружает меня повсюду. Слишком больно разглядывать эту пустоту. Я снова одна. Я должна быть одна. Только я. Моя ненависть никуда не ушла. Она затаилась, как хищник перед прыжком. Она ждала своего часа, своей минуты. Мы не можем скрыться и избавиться от самих себя. Также, как и не можем пытаться стереть себя из этой жизни. Наказание и есть жизнь. Жизнь со всеми своими воспоминаниями.

Бледно-розовые разводы на простынях развешаны повсюду. И справа и слева. Рисунки такие красивые, я не могу оторвать от них взгляд. Есть что-то магическое и завораживающее в этой легкости и белом цвете. Я касаюсь одной из простыней кончиками пальцев. Прохладные.

Я пытаюсь понять, кто их развесил и зачем. За одной из простыней кто-то есть. Нет, там точно кто-то есть. Я отдергиваю прохладу простыни.

Зеркало. Нет, это не зеркало. Это всего лишь я. Я сама.

Это не я.

Это другая Ханна.

Ханна из прошлого.

Ей 14.

На ней красивое красное белье.

Трусики с кружевными оборками.

Мои любимые.

Но почему Ханна плачет.

– Не плачь!

Но Ханна молчит. Я пытаюсь дотронуться до нее. Она делает несколько шагов назад.

– Не бойся.

– Ты сама этого хотела.

– Не бойся. Не плачь!

– Я не плачу. Это ты плачешь.

Провожу рукой по щеке. Это плачу я? Но почему?

– Что случилось?

– Ты сама виновата.

– Что я сделала?

– Ты сама так хотела.

Ханна распускает волосы. Ноги и руки совершенно чисты. На них нет привычного узора из тонких ровных линий.

– Кто ты?

– Я – Ханна.

– Что происходит?

– Ты сама виновата.

– Я не виновата.

– Ты сама этого хотела.

Ханна проводит рукой по шее и откидывает голову назад.

– Перестань.

– Ты виновата. И только ты.

– Я ничего не сделала.

– Это сделала ты.

На ногах и руках моей Ханны проступают красные ленточки. Они появляются внезапно, из ниоткуда и покрывают бедра. Справа, слева, изнутри.

– Не делай этого.

– Я ничего не делаю, это ты.

Голос Ханны слабеет.

– Не уходи.

– Я не ухожу. Это ты уходишь.

– Ханна! Ханна! Ханна!