Даниил Марейчев - ПЯТЫЙ СЕКТОР. Свинцовая стена

– Су-у-ка… – С этими словами бандит упал навсегда. Я откинул его тело ботинком и посмотрел на побоище. Три трупа, меньше минуты, что ж, как говорят, профессионализм не пропьешь.

Мы с Алексом целы и невредимы, Горбун как был без сознания, так и остался, я быстренько обобрал бандитов, и снова навьючив на себя Горбуна, пошел дальше по дороге. Если бы то, что не заставило нас остановиться. Бандит, которого прошил Алекс, пришел в себя, такое бывает, и мы- то дураки не добили их одиночными, за это немного поплатились. Мы начали оборачиваться слишком поздно.

– Ааа мля-я-я, пасаны, я маслину словил! От Суки!

Раздался грохот выстрела, я скинул Горбуна прямо на спину, и увидел, как Алекса подкинуло и развернуло в кусты. Второй выстрел прошелся в метре от меня, когда я поймал голову бандита в прицел и выстрелил.

Ни отдачи, ни звука выстрела. Сперва я усомнился, что вообще выстрелил. Но мозги бандита, оставленные на стене будки, говорили об обратном, однако времени удивляться не было. Я влетел в кусты, Алекс был жив, его бронежилет спас его от основного выстрела, но пара крупиц дроби все-таки прошили его сбоку, теперь он лежал и корчился, держась за бок, откуда обильно распространялось багровое пятно.

Недолго думая я нырнул в контейнер для артефактов и приложил спасительный крест к боку Алекса, предварительно распоров ножом одежду. Кровь остановилась, прямо на моих глазах, раны стали заживать, покрываясь ужатыми рубцами. Ну, ничего, лучше с рубцами, нежели с дыркой. Артефакт потух, израсходовав накопленный заряд, а Алекс снова был цел, здоров и не верил чуду, которое произошло. Я оставил Алекса отдышаться, а сам пошел подбирать Горбуна, попытался убрать артефакт обратно в контейнер, но обнаружил, что контейнер продырявлен. Мой собственный контейнер продырявлен! Столько лет лежал и ничего, а тут на тебе! Ладно, потом залатаю. И спрятав целительный артефакт в разгрузочный жилет, снова понес Горбуна к Лагерю, стараясь поскорее уйти от этого места. Алекс догнал меня через несколько метров, и от души поблагодарив, принялся рассматривать мой АК. Мы спускались вниз по дороге, прямо к воротам Лагеря Ученых.

– Слушай брат, я таких вещей как у тебя никогда прежде не видел, ну за исключением Креста, спасибо ему, родному, и шлема.

– А я вот уже кое что припоминаю, только смутно еще, слушай, – сказал я, поправляя надоевшего мне Горбуна, – а что за респиратор, ты говоришь, что уже видел такие.

– Ну да, помнишь, около нескольких лет назад была группировка «Корни»? Так вот, командиры подразделений в таких ходили, кстати, они имели страшную привычку их помечать, ну кому они принадлежали, я конечно могу ошибаться, но дайка посмотрю, – он полез в мой рюкзак, который тащил всю дорогу, поскольку я пер на себе Горбуна, -О! Точно! Олег «Голландец» Пушкарев! Ну и здоровый же он наверно был, раз тебе шлем то в пору. Помнишь, чего ни будь?

– Не – а, шлем помню, а остальное как то обрывками.

– Ну что бы там у тебя и Дюшесом не было с Корнями, шлем очень хороший. Тут видишь, вот здесь, за задней частью, два маленьких сжатых кислородных баллона. Так что, если окажешься в местах с отравленным воздухом, этот шлем незаменим, так как выступает еще и в качестве противогаза с бессменными фильтрами.

– Ладно, – сказал я, смотря, как Алекс убирает шлем в рюкзак, – а по поводу автомата, что можешь сказать?

– Только то, что я никогда такого «калаша» семьдесят четвертого не видел. Во первых светиться, а во вторых бесшумно стреляет. Выглядит, как будто его только с конвейера выпустили, да хромом покрыли, но это невозможно. Да и патроны то обычные, – сказал он, отстегнув рожок, – однако, знаешь, что, с места которого ты стрелял, я гильзы не обнаружил.

– Это как?

– А давай посмотрим, не против, если я шмальну разок? Ну, вон хоть, по вороне.

– Давай, заодно хоть погляжу со стороны так сказать, на свой ствол в действии.

– Это мы сейчас… – Сказал Алекс, уже передернув затвор и целившийся в сидячую на обочине ворону. И опять, не звука выстрела, и судя по изменившемуся лицу Ала, без отдачи, а ворона на куски. И тут я заметил очень странную вещь, гильза, которая вылетела из рамы и, не долетев до земли, рассыпалась в пепел.

– Продашь? – Спросил Алекс с улыбкой до ушей.

– Найди себе такой же, – сказал я, продолжив идти по дороге, – ну как?

– Вещь. Пожалуй, это лучшее, из чего я когда – либо кого – то убивал.

– Гильза в пепел обратилась, вот почему ты ее не нашел. Скорее всего, этот «калаш» я, когда то из аномалии вытащил, ну или Дюшес.

– Одни плюсы слушай.

– И не говори.

Ускорив шаг, минут через пять мы уже стояли перед огромной гидравлической бронированной дверью, хотя дверью это было слабо назвать, скорее это были ворота, которые могли выдержать ядерный удар, что бы бронемашины и караваны с медикаментами и должным оборудованием могли без лишних проблем заехать и выехать. Наконец покурив на последок по две сигаретки, я постучал в дверь. На территории лагеря курить строго запрещено, а по быстрому через трехметровый забор не перелезешь. Не говоря уже и про колючку и метровой толщины стены. Настоящая крепость.

Спустя минуту из маленького окошечка, внутри маленькой по сравнению с основными воротами дверцей. Раздался кашель и грубый бас заговорил с нами, приоткрыв оконце.

– Кто?

– Путники, с Иерихона.

– Ты то да, а вот мелкий с покоцанным, чего то не очень на Иерихонцев тянут.

– Слушай диду, – сказал я, приметив его пышные седые усы, – У меня дело к Забенскому, – и подкинув Горбуна, добавил, – вот по этому поводу. Загнётся ж собака, открывай, давай, добра не забуду!

– Ладно, ладно, только стволы за спину, ну и сами понимаете, без глупостей.

Дождавшись, когда маленький пухлый военпут пропустит нас внутрь и осмотрит, я пошел по прямой дороге между КУНГов, из которых туда – сюда бегали лаборанты.

Я точно знал куда идти, Алекс остался на КПП, присматривая за нашим снаряжением, да и с молодой лаборанткой поговорить о жизни Алекс хотел больше, нежели смотреть на старого профессора, который будет препарировать моего врага, которого я пер на себе почти от Березовой Рощи. Лаборантам абсолютно не было никакого дела до огромного, перемазанного в земле и кровищи путника, который тащил на себе бездыханное тело, здесь если это и не в порядке нормы, то случается чуть ли не каждый день. Поймав на себе несколько брезгливых взглядов, я свернул к больничному корпусу, где должен был находиться Забенский.

Переступив небольшой порог этого корпуса, создавалось такое ощущение, словно ты из того, грязного и уродливого мира Зоны, очутился в белоснежной цивилизации бессмертной медицины. Вдоль коридора, по которому я шел, сновали все те же лаборанты, одни с колбами, другие с артефактами, третьи с какими-то приборами неизвестного мне назначения. Пройдя этот, достаточно просторный и длинный коридор, попутно кивая знакомым головастикам, наконец, я оказался перед «кабинетом» профессора Забенского. У меня каждый раз не поворачивается назвать это место кабинетом. Нет, это был обычный приемный кабинет с кушеткой да столом и парой стульев, наверно еще тех же самых Советских времен. Просто мой старый товарищ никогда не держал его в чистоте, хотя сам был как с иголочки. В этом месте прямо на кушетке могли спокойно расположиться несколько кусков кровоточащей радиоактивной плоти, и пара недоеденных бубликов, кипы бумаг валялись везде, где только можно, и как профессор вытаскивал оттуда информацию, остаётся для меня загадкой, и по сей день. Держа Горбуна одной уже онемевшей рукой, второй я постучал в дверь и открыл ее.