Валя Шопорова - Я просто ждал тебя

Какое-то время они лежали молча, затем Леон произнёс:

– Знаешь, это так странно, но я уже дико скучаю по Кайсе…

– Да, крепко ты на неё подсел, – усмехнулся младший и повернул к нему голову.

– Наверное…

Несколько секунд Леон молчал, затем тоже усмехнулся и добавил:

– Сейчас смотрю на небо и вдруг вспомнилось, как я постоянно так делал, когда не знал, где ты, и верил в то, что где-то там ты тоже смотришь на него… А теперь я снова смотрю на звёзды и тоскую, но уже по Кайсе. Забавно, да?

– Да, всё в этой жизни повторяется, – проговорил Дориан и перевернулся на спину, смотря в потолок. – И небо видело больше всего человеческой боли.

– Поэтично сказал…

Младший согласно угукнул и, прикрыв глаза и подумав немного, пропел:

– Красиво, – сказал Леон. – Не забудь записать.

– Нет уж, не буду я петь песню, навеянную твоей тоской по Кайсе, её и так слишком много в моей жизни по твоей вине, – рассмеялся Дориан, Леон ударил его локтем в бок.

– Ты из-за своей ревности лишаешь нас хита, – ответил старший, тоже улыбнувшись.

– Мой хит. И мне его исполнять. Так что имею право, – горделиво отозвался Дориан.

– Не имеешь. Ничего ты не имеешь, – Леон пробежался по его рёбрам, щекоча.

Дориан перевернулся на бок, спиной к нему, и свернулся калачиком, прикрывая руками и ногами уязвимые места. В этот раз Леон не стал его долго мучить и, видя, что брат сдаётся, снова плюхнулся на спину.

Полежав так ещё немного, младший обернулся к нему и, убедившись в том, что опасность миновала, снова перевернулся на живот.

– А я уже почти решил согласиться с тобой и дописать эту песню, – проговорил он, – но после того, как ты снова надо мной поиздевался, точно не буду этого делать.

– Договоришься. Зажму и буду щекотать до тех пор, пока не заплачешь.

– Раз ты так сказал, значит, точно не заплачу. А вот задохнуться вполне могу, и придётся тебе потом меня откачивать. А ты понятия не имеешь, как это делать. И останется у наших родителей только один ребёнок.

– Надо было остановиться после «не заплачу», – рассмеялся Леон.

– Нет-нет, – замотал головой Дориан, – только вперёд! Границы и пределы – это не про нас!

– А с этими словами сможешь что-нибудь сходу сочинить? – хитро сощурившись, поинтересовался старший.

Дориан снова прикрыл глаза, складывая в голове строки.

Он подскочил на последних словах, вскидывая вверх руку, и упал на спину, заходясь приступом хохота от своей импровизации. Леон тоже посмеялся, затем сказал:

– А кто-то явно преувеличил, сказав, что у него творческий кризис. Вон, за десять минут уже два куплета сочинил, причём для разных песен.

– В том-то и проблема, – вздохнул Дориан. – Куски постоянно какие-то на ум приходят, но ничего цельного из них не получается. Либо мне просто надо прибухивать, чтобы лучше сочинялось, – он снова хихикнул и повернул голову к близнецу, тот тоже посмотрел на него.

– Ну, как сказал Эван, алкоголизм – дело семейное…

– Я буду спиваться вместе с тобой, – нараспев ответил младший.

Леон с силой потрепал его по волосам, заставив недовольно поморщиться, и притянул к себе, укладывая под бок и обнимая за плечи.

– Тебе не нравится наш новый хит? – захлопал глазками Дориан, стараясь не засмеяться с самого себя.

– Нравится. Но Фишер на это скажет: «Так нельзя! Вы не только порочите честь всех музыкантов, но и прямо в текстах признаётесь, что бухаете по-чёрному, да ещё и в семейную традицию это превратили!».

Леон так правдоподобно пародировал продюсера, потрясая кулаком в воздухе, что Дориан всё-таки не удержался от смеха.

– Забыл: «И как я вас только терплю?! Вы – мой крест! Позор на мои седины!», – перевернувшись на бок и подперев голову рукой, добавил Дориан к словам брата.

– О, да, это его любимые слова… Если бы мы получали хотя бы евро каждый раз, когда он так говорит, мы бы уже были в два раза богаче.

– Надо будет предложить ему такую идею – за каждое упоминание того, что мы его главный позор, деньги на бочку.

Посмеявшись, Леон обнял младшего за шею и снова притянул к себе, чмокнул в щёку. Дориан в ответ чмокнул его в уголок губ, отстранился, заглядывая в глаза, а после вновь приблизился к его лицу, целуя уже по-настоящему. Но Леон отвернул голову, не позволяя ему этого.

– Не надо, Ди.

– Извини, – Дориан вновь лёг на спину, устремляя взгляд в потолок. – Кажется, я немного перепил. Сам же знаешь, под градусом хочется делать всякие глупости и просто хочется…

Леон громко расхохотался, держась за живот.

– Надо тебе почаще выпивать, – сквозь смех ответил он, – твой мозг в такие моменты рождает просто шикарные формулировки! Да и творческий кризис отступает.

Дориан лишь улыбнулся на это. Действительно, смешно. И чего только не приходит в голову, когда её кружит алкоголь.

Очередное утро отпуска началось слишком «бодро». Внезапно пробудившись от сна, который мозг решил не запоминать, и даже не успев открыть глаз, Дориан ощутил характерное давящее напряжение внизу живота. Вот тебе и доброе утро.

Ладонь скользнула вниз, к эпицентру возбуждения, но какое-то смутное ощущение отвлекло и заставило всё-таки открыть глаза и повернуть голову. Рядом мирно спал Леон.

Какая неудобная ситуация. И стоило уйти в ванную, но почему-то такая мысль даже не посетила Дориана. Несколько секунд он лежал, разглядывая близнеца, прислушиваясь к его размеренному дыханию, он точно ещё спал. Затем рука осторожно отодвинула резинку трусов и обхватила требующий внимания орган, совершая первые плавные и неспешные движения.

Дориан закусил губу, чтобы не издать ни звука, и только шумное дыхание выдавало его. И он даже не задавался вопросом, почему продолжал смотреть на Леона, просто не сводил с него глаз, жадно скользя взглядом по лицу, будто пытаясь напиться им, насытиться, пока он снова не ушёл.

Это не казалось неправильным. Никаких мыслей попросту не было в голове в этот момент. Было только желание: тела и души, которая тянулась к тому, в ком жила её часть.

Это ведь он, Леон. Его близнец, его любимая копия, которую он любит больше, чем самого себя. Это как любить самого себя, что так естественно, и не может быть того, что делать перед собой неудобно или постыдно.