Искандер Муратов - Я РИСУЮ ТВОЕ НЕБО. Роман

После услышанного я еще сильнее пожалела эту хрупкую беззащитную девочку-сиротку, которая экономила печенье и конфеты от праздника до праздника, вместо того чтобы расти в кругу семьи и радоваться жизни. Печально, что где-то были дети, которые раскидывались этими ирисками и не хотели их есть. К их счастью, они не знали ни о детском доме, ни о том, что такое «копить» сладости. Мне было неловко брать печенье и конфеты, я уже хотела было отказаться, когда Вероника продолжила:

– Бери-бери. Здесь в каптерке всегда прохладно, поэтому ничего не портится.

– Спасибо тебе, Вероника! – поблагодарила я.

– Спрячь быстро по карманам, мало ли… люди итак злые здесь, – предупредила она.

– Почему? – удивилась я.

– Эх ты, Ульяна, законов жизни не знаешь. Ну, ничего, скоро привыкнешь, – с улыбкой ответила она.

Тогда я не понимала, что она имела в виду. Смысл ее слов мне стал понятен позже. Все было просто: счастье любит тишину, а с печеньем в детском доме это было связано напрямую.

На улице было солнечно. На чистом голубом небе не было ни единого облачка. Мы шли к корпусу мальчиков через футбольное поле. Ноги мои болели, но я должна была идти, ведь меня ждал брат.

– Уля, скажи, а ты любила когда-нибудь? – вопрос Вероники заставил меня остановиться.

– Если быть откровенной, то за мной бегал один парень, но я не ответила ему взаимностью. А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась я.

– В том корпусе, где сейчас Алешка, есть парень на пару лет меня старше. Он очень мне нравится. Его зовут Дима, он тоже кореец. Но вот я ему не нравлюсь, – с грустью проговорила она.

– Почему ты так решила, дуреха? – спросила я. – Подожди, давай присядем, больше не могу идти. У меня так болят пятки! Прямо горят!

– Хорошо, – она помогла мне присесть на ближайшую скамейку. – Ты знаешь, после того как тебе досталось сегодня, я больше всего на свете хотела дать по шее этой верзиле, но мне помешали Марика и Любаша! – слукавила Вероника, как бы оправдываясь передо мной.

– Неужели никто не может остановить это беззаконие здесь? Куда смотрит Виктория Сергеевна? Никто не имеет никакого морального, да и вообще никакого права избивать нас! – проговорила я, рассматривая свои красные горящие пятки.

– Я попробую ответить на твой вопрос. Этот детский дом, на самом деле, не такой плохой, как кажется. Здесь хороших людей больше, чем плохих. Я тебе больше скажу: когда случается беда, все мы помогаем друг другу. Маша-Глыба – это реально исключение! Она хочет всех подмять под себя, хотя, по сути, она это и делала до сегодняшнего утра. Ты – первая, кто прекратил это. Ну, а что Виктория Сергеевна? Она регулярно проводит беседы с нами, но ты же знаешь, в любом стаде есть непоколебимые бунтари. Это факт! Не бывает, чтобы все сто процентов были верны законам общества.

– И все равно, Виктория Сергеевна недосмотрела. Она виновата!

– А что она должна сделать? Избить? Чтобы таких стычек не было? Есть масса других способов избежать силы. И поверь мне, Викторию Сергеевну любят даже за то, что она не лезет в подобные ситуации. Та же Маша, Любаша, Марика – они очень любят ее. Хоть и беспризорницы.

– Так чем же она добилась такой всеобщей любви?

– Со временем ты сама поймешь! А пока слушай, далеко не буду ходить, расскажу про себя. Я в этом мире никто, до моего существования никому нет никакого дела. Случись что со мной, никто и не вспомнит. Мою могилку некому будет навещать, со временем ее снесут, а вместе с ней и напоминание о том, что когда-то на этом свете жила девочка с узкими глазами и дурацкими мечтами, – Вероника вздохнула, натянув слабую улыбку. – Каждый человек с возрастом становится эгоистом и любит только себя. Сегодня очень мало людей, которые думают иначе. Меня оставили у порога дома малютки в тоненькой одежде. Как мне говорили, я была замерзшим младенцем без шансов на жизнь. Меня едва спасли, а потом перевели сюда. Виктория Сергеевна заботится о таких, как я. Старается, чтобы нам было сытно и тепло. Она ведет себя, как человек, понимаешь? Вот тебе пример, в новогоднюю ночь, которую мы все ждем целый год, она привозит музыкантов из города и заставляет их играть почти до утра, повторяя: «Пусть дети вдоволь побесятся, потанцуют!». Или вот еще пример, когда у Наташки Селивановой обнаружили какую-то болезнь и сказали, что жить ей осталось месяца два, Виктория Сергеевна сделала все, чтобы ее вылечить. Она такой скандал подняла! Из самой Москвы профессора приезжали. Она добилась лечения и какой-то операции для Наташки.

– И что? Ее увезли туда? – мне тяжело верилось в то, что говорила Вероника.

– И привезли уже! – улыбнулась она.

– То есть вылечили?

– А то! Еще как! В прошлом году «откинулась» отсюда и больше не приезжала. Говорят, уехала жить во Владивосток. Так что, тебе можно таить обиду, ты с «воли» пришла, а мне совестно, я здесь выросла. Я – человек благодарный. Просто пойми, Ульяна, не всегда и не все можно говорить в лицо. Проверено! Запомни, где бы ты ни находилась, не иди в общество со своими нравами и не старайся выделиться. Просто, как рыбка, тихо вклинься в общий косяк, а там судьба покажет, с ними ты или нет. В детдоме все точно так же. Да, ты, возможно, и умнее всех нас, но опыта выживания у тебя нет. А в жизни это гораздо важнее, чем ум!

Я молча сидела на скамейке и думала над словами Вероники. Ведь в чем-то она, наверное, была права…

– Согласен, – добавил Августов. – Девочка была умна не по годам. И тот факт, что она выросла без какой-либо поддержки в этом суровом мире, сыграл свою роль.

– Да, Захар Анатольевич. Она была права. Все хорошее или плохое, что мы узнаем о мире, мы узнаем от людей, которые нас окружают, – я на секунду задумалась и продолжила.

Мы посидели еще пару минут и снова двинулись к Лешке. Я решила вернуться к теме, с которой Вероника начала разговор:

– Так ты говоришь, что он тебе нравится? Ну, этот Дима?

– Да, но он даже не замечает меня. Я пару раз пыталась с ним заговорить, правда, ничего не вышло. Наверное, это потому, что он из «вольных», как и ты, а я – нет. Людям свойственно не замечать таких, как я, – ответила Вероника.

– То есть, как это из «вольных»? Какая разница? Все мы люди!

– Про таких, как ты с Алешкой, говорят «вольные», потому что вы пришли с улицы. Вот и Дима такой же. Его родители погибли в автокатастрофе, а родственников у него нет, поэтому сразу определили сюда, – пояснила она.

– И откуда ты только все знаешь, а? – удивилась я.

– У меня среди мальчишек есть друзья. Они-то мне все и рассказывают. Однажды ребята хотели наказать Диму за что-то и стали готовить заговор против него. Я точно не помню, в чем там дело было. Так вот, узнав про это, я пошла напрямую к главному «козырю» мальчишеской общаги – Игорю Пакесу, и попросила не трогать Диму. Пакес такой же местный, как и я. Мы знакомы с детства. Он всегда относился ко мне, как к своей сестренке. Игорь тогда выслушал меня внимательно и пообещал, что ребята не тронут Диму. Я не знаю, в курсе ли Дима о нашем разговоре с Пакесом, но все равно рада, что тогда уберегла его от неприятностей, – довольно улыбнулась Вероника.