Искандер Муратов - Я РИСУЮ ТВОЕ НЕБО. Роман

– Подождите, Ульяна Андреевна, простите, что перебиваю вас. А кто набросился на вас? – спросил Августов, нарушив свое молчание.

– Позже я узнала, что это были бывшая супруга Ларина – Юлия и их дочь Евдокия, – ответила я. – Кстати, на заседании суда их не было. Они ушли.

– Хорошо, – он сделал пометку в своем блокноте.

В зале еще никого не было. Мы прошли и сели на скамью сразу у входа. За пару минут до начала суда конвоиры завели маму и посадили за ограждения. Я не выдержала и бросилась к ней, схватила ее за исхудавшие руки и заплакала. Мама тоже тихо плакала, крепко сжимая мои ладони. Как же это больно, когда ты не можешь обнять любимого человека. Хочешь прижаться, а чувствуешь, как жесткая перегородка впивается в грудь, разделяя вас. Один из конвоиров оказался понятливым и, после досмотра сумки, разрешил передать вещи сразу. За это тетя Зина угостила его пирожками. Помню его счастливое лицо, когда он их увидел. Я благодарна ему за то, что он дал мне возможность обнять маму. Но это продлилось недолго. Зал потихоньку стал заполняться людьми.

– Проходите на свои места, – строго сказала нам секретарь суда.

Мы послушно сели на скамью. Я хорошо помню, как дрожали мои руки, а тетя Зина тихонько плакала. Вошел судья, и все встали. Я с трудом поднялась с места. Ноги стали ватными от одной мысли, что сейчас маме вынесут приговор и отправят за тысячи километров от родного дома и нас с Лешкой в исправительную колонию. Для меня происходящее была сравнимо со смертью. Я не могла самостоятельно держаться на ногах, и тетя Зина все время поддерживала меня. Но это не помогло, не выдержав, я присела на скамейку. В этот момент меня увидела секретарь, которая внимательно оглядела всех присутствующих. Задержав взгляд на мне, она сделала замечание:

– Девушка, вы находитесь на судебном заседании и обязаны встать, когда в зал заходит судья.

Не знаю почему, но ее слова подействовали на меня, как спусковой механизм. В памяти всплыл тот проклятый вечер, когда покойный Ларин приставал ко мне, ночной разговор с мамой, которая пожертвовала своей свободой, вступившись за мою честь. Я больше не могла спокойно реагировать и закричала:

– Послушайте! Она не виновна! Вы слышите? Моя мама не виновна! Это из-за меня она сидит за решеткой. Она не заслужила такой участи! На самом деле все было не так, как она говорит!

Присутствующие в зале стали переглядываться и перешептываться между собой. Кто-то стал высказывать свое возмущение в голос. Судья стукнул молотком и, прищурившись, спросил:

– Тишина в зале суда! А как же все было на самом деле?

– Мама убила Ларина из-за меня! В тот злополучный день он хотел изнасиловать меня. Но тетя Зина успела вмешаться и ничего не произошло. Вы слышите меня? Моя мама не виновата! – меня трясло.

Впервые я высказала все, что столько времени не давало мне покоя. Мама вскочила с места, начала ругать меня и просить, чтобы я прекратила говорить ерунду. От разговоров и перешептываний зал стал похож на пчелиный улей. Прокурор встал и вынес протест. Судья его отклонил. Адвокат мамы, полноватая женщина средних лет, даже не подошла ко мне, она сидела молча, опустив глаза. Хотя мне казалось, она должна уцепиться за мои слова, ведь они меняли ход дела. Судья тем временем обратился к тете Зине:

– Правда ли все то, о чем сейчас говорит дочь обвиняемой?

Тетя Зина медленно поднялась со скамейки, посмотрела на мою маму, глаза которой умоляли, что не нужно рассказывать о том, как все было на самом деле. Она переживала за мое будущее. Но тетя Зина крепко взяла меня за руку и, вопреки обещанию молчать, заговорила:

– Да, все, что сказала Ульяна, чистая правда.

Зал снова загудел, некоторые стали оборачиваться ко мне и задавать какие-то вопросы, суть которых я уже не вспомню. Это продолжалось до тех пор, пока судья снова не ударил молотком.

– Как вы подтвердите правдивость ваших слов? – обратился он к тете Зине.

– Алексей, сын Иры, прибежал ко мне домой запыхавшийся и сказал, что Костя, ее сожитель, на кухне мучает Ульяну. Я помчалась к ним. Когда вбежала, увидела, как он зажимал девочку. Недолго думая, я схватила скалку, которая лежала на холодильнике, и с размаху ударила его по спине и еще попала по лицу.

– У вас зафиксирован этот факт? – спросил судья, обращаясь к прокурору.

– Разумеется, уважаемый судья. Заключение судмедэксперта приобщено к делу. Удар был нанесен за несколько часов до убийства. И к тому же, да, я подтверждаю, губа у убитого была рассечена. Но, как утверждает подсудимая, удары были нанесены ей самой. А теперь выходит, что соседка, гражданка Фомина Зинаида Михайловна, переходит в статус соучастницы, – прокурор сверкнул взглядом.

– Прошу вас прекратить! – судья был явно раздражен его поведением. – Если бы не гражданка Фомина, то убитый изнасиловал девушку. Кстати, сколько вам лет? И как ваше имя? – обратился он ко мне.

– Меня зовут Ульяна, – растерянно ответила я, теребя в руках носовой платочек, – Ульяна Спиридонова. Мне шестнадцать лет.

– Садитесь, гражданка Спиридонова. Суд удаляется на совещание! – сказал судья.

– Что же ты наделала, дурочка! – причитала мама.

– Ваша честь, я протестую! Что вообще в зале суда делает ребенок из детского дома? В данный момент дочь подсудимой должна находиться в учреждении на занятиях, – возмутился прокурор.

– Протест отклонен. С моего устного разрешения Ульяна Спиридонова находится здесь, – ответил ему судья, хотя это было ложью.

Я сидела, опустив голову, и плакала. Меня не переставало трясти…

– Знаете ли, Захар Анатольевич, тот день навсегда остался в моей памяти, – сказала я.

– Такое случается и это нормально, Ульяна Андреевна. Не останавливайтесь, продолжайте свой рассказ, пока я сам вас не попрошу, – ответил Августов.

– В тот день мне казалось, что судья был на нашей стороне. Уже спустя годы выяснилось, все было непросто. Ситуацию контролировал папа Лены Жевнаренко, Владимир Петрович, тот самый фронтовик, генерал, бывший заместитель министра обороны и действующий на тот момент военком нашего города. В тот день, судья, к сожалению, я не помню его фамилии, в совещательной комнате позвонил именно ему и рассказал о моем признании. Но Владимир Петрович дал указание, чтобы дело оставили как есть. Знаете, закрыть дело при вновь открывшихся обстоятельствах может не каждый смелый судья. Спустя долгие годы я поняла, что у него было всего два выбора и, к сожалению, не было своего. Ему оставалось либо принять сторону генерала, либо судьи Лариной, сестры убитого. Он выбрал первый вариант. Суд продолжался около двух с лишним часов: вызывали судмедэкспертов, каких-то очевидцев, понятых. Словом, все было так, как и должно быть. Судья огласил приговор. Маме дали двенадцать лет.