Юрий Леонов - Нескладуха

Редактор Олег Леонов

© Юрий Леонов, 2018

ISBN 978-5-4490-7519-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Утро выдалось серенькое, прохладное. Чуть накрапывал дождь. К восьми часам вся бригада собралась у главного корпуса стройки, но спускаться в котлован, где надо было вязать арматуру, не спешили. Похохатывали, подмигивали друг другу – весело начинался денек.

Неделю назад одному из «старичков» бригады, работающих в ней по пятому году, Кеше Кочелабову выдали телогрейку, длинную, до колен – шуба и шуба. Меньших размеров на складе не оказалось. Закатав повыше рукава, деловито настроенный Кеша отбивался от советов доброжелателей, как мог, и уверял всех, что мечтал именно о такой душегрейке: длинной и теплой, чтоб ниоткуда не поддувало. Ему почти поверили. И вот сегодня он заявился на работу в таком виде, что даже записной остряк Влас лишь присвистнул и сочувственно осведомился:

– Кто это тебя так?

– Сам! – буркнул Кочелабов.

Сказать, что телогрейка из «макси» стала «мини», значит ничего не сказать. Обкорнал ее Кеша в душевном порыве едва ли не на треть. Края, подметанные от руки, стали волнисты. Одна пола запахивалась выше другой, а сзади низ телогрейки игриво топорщился.

– Ножницы что ли тупые были?

– Ладно, не подъелдыкивай! – на всякий случай пристращал Кеша. – Подумаешь, малость не подрассчитал.

– Надо ж… – Влас деликатно, двумя пальцами одернул сзади низ телогрейки. А ты гирьку подвесь, она и оттянет.

– Или кувалду для надежности.

– Не слушай ты их, Кеша, они с похмелюги наговорят. Лучше оборочку пришей кружевную. Знаешь, как красиво будет!

– Идите вы все!..

– Куда, куда? – с интересом переспросил Влас.

Заняв свое место у опалубки котлована, Кеша принялся орудовать стальным крючком с такой силой, словно закручивал удавку на шее окаянного недруга. Проволока то и дело рвалась. Он выхватывал из-за пояса новую вязку – отрезок проволоки – и с тем же запалом начинал скручивать ее, намертво принайтовывая ребристые хлысты арматуры – крест-накрест, крест-накрест… Стальная решетка опалубки росла все выше и выше.

Бывают же такие имена, что не знаешь, как и приноровиться к ним. Пока ребенок растет – Кешка. Кешенька – уже близко с «кошечкой». Кеша – чего милей и проще, тепло и душевно, по-домашнему – пока учится мальчишка в школе. Но пошел в армию, на предприятие, в институт, пора и на другую ступеньку становиться. А та ступенька – Иннокентий, ни больше, ни меньше. Представительно, с очевидной заявкой на личность. А если личность пока не состоялась, тогда как?.. Кеша. Да, Кеша до той поры, пока человек не обретет социальный вес, не «заработает» отчество. Добивайся тогда авторитета, Иннокентий, и не журись на родителей своих, которым в давние времена не дано было размышлять о таких нюансах.

Когда у Кочелабова что-то не ладилось, бригадир Лясота, не привыкший вникать в душевный настрой сотоварищей, любил повторять: «Кеша Кеша и есть».

Говорилось так вовсе не потому, что работал Кочелабов хуже других – в нерадивых он сроду не числился, но давненько уже закрепилось у бригадира этакое ироничное отношение к длинному козырьку видавшей виды кепчонки, к бесшабашной веселости Кеши, которую изредка сменяли приступы непонятной ему самому хандры, и вот теперь вдобавок – к бывшему ватнику, ныне кургузой разлетайке.

Обычно Кочелабов огрызался в таких случаях, не задумываясь:

– А что Кеша? Как все, так и я. – Но в это утро в сердцах добавил: – На бугра равняюсь.

Намек был прозрачен: наверняка проворонил бригадир хороший подряд, иначе не крутили б они сейчас на ветру копеечные проволочки, а варили бы секции в помещении, как соседи.

Крепыш Лясота, ростом чуть повыше Кочелабова, молча скушал эту пилюлю – сделал вид, что не расслышал сказанного. Но полчаса спустя, когда надо было кому-то идти по непролазной грязи за новыми рукавицами для всей бригады, поплелся на склад, конечно же, Кеша.

– Гляди, чтоб «бэу» тебе не подсунули, – прокричали ему вдогонку.

– Да ла-а! – отмахнулся Кочелабов, что означало: «Да ладно вам, чего пристали, неужто не знаю такой простой вещи, бывшие в употреблении рукавицы от новых не отличу.»

Ушел, и как в воду канул. Уже и обрубок троса на проволочки расплели, и корреспонденту местной газеты всей бригадой ответили, какими трудовыми подарками намереваются встретить предстоящий праздник, а Кеши все не было.

– За смертью его только посылать, – распалял свой темперамент Лясота. Ну, он придет у меня!..

К тому времени, когда Кочелабов появился в проеме кирпичной кладки, бригадир вполне созрел для крупного разговора. В руках у Кеши ничего не было; глаза растерянные, даже шальные чуть, а губы подрагивали виновато.

Ходок столь откровенно готов был к разносу, что Лясота лишь вздохнул с присвистом и громко произнес:

– Та-ак!

Шмыгнув носом, Кеша блаженненько оглядел тех, кто стоял поближе.

– Обновку что ли обмыл? – закинул удочку Влас.

– Да не, – ответил Кеша нетвердым голосом. Квартиру дают в новом.

И по тому, как вяло, вроде бы даже боязливо, произнесены были эти слова, поверили парню тотчас – не врет. Дают квартиру со всеми удобствами в новом пятиэтажном доме Кочелабову Иннокентию… Как его там, по отчеству?

Не ему первому в поселке, не ему последнему. Но отчего же известие это зацепило каждого из бригады, кто стоял на раскисшем дне котлована: и балагура Власа, и веселоглазую Шуру, и долговязого «философа» Геныча?.. Зацепило – не ударило, до черной зависти дело не дошло. Каждый нашел в себе достаточно радушия, чтобы приобнять Кочелабова за обмякшие плечи и поздравить с таким событием. Но при всем при том аукнулось: «А когда же настанет мой черед?»

Почему же ты, Влас, до сих пор неприкаян? Хвалился, уезжая из Ростова на стройку, что все у тебя будет для счастья, а только и есть – обшарпанный чемодан под общежитской койкой.

По рассказам Власа, нахрапистого круглолицого здоровяка, – таких на юге России зовут гладышами – была у него в Ростове девчонка, пригожая по всем статьям. Любили они друг друга – хоть сегодня за свадебный стол. Только из-за стола вместе идти некуда. Мать отчима привела на десять квадратов коммуналки. На заводе, где работал Влас, жилье обещали не скоро. Будущая теща все агитировала, чтоб ехали молодые в станицу – там от колхоза сразу – отдельный дом, а сама за город держалась.

Почти три года ходил Влас в женихах. Три года вытирал штанами парковые скамейки, где доводил девчонку ласками до беспамятства: и кусала губы, и смеялась, и плакала она, забывая все материнские наказы, кроме одного: «Как дашь ему все, что просит, сразу кончится твоя власть.» Так длилось, пока не выяснилось, что у Ларисы появился другой жених. С той поры Влас твердо уверовал, что жизнь его не сходится с заветной линией по одной причине – квартиры своей нет.