Вера Оттер - Савант. Быть верным, быть милосердным, быть собой

Савант зашел в комнату сына жертвы, открыв скрипучую дверь. На одно мгновение плач чуть стих, а потом возобновился, казалось, с новой силой. Леонард остановился на пороге, осматривая комнату и чувствуя, как сердце внутри него сжимается. На стенах были наклеены серые обои, а пол был довольно грязным. Но возле стены стоял шкаф, полностью забитый всевозможными книгами и журналами. На полках не было пыли, словно каждый экземпляр постоянно использовался по назначению. Этот шкаф напомнил Леонарду его собственную старую комнату. Там, правда, не было полок, и книги лежали прямо на полу, аккуратно сложенные в стопки. Но общая атмосфера серости узнавалась с легкостью. В этой семье было немного денег.

Напротив шкафа стояла кровать, на которой и распластался сейчас источник плача.

– Эй, привет, Джон, – ровно произнес Леонард и медленно подошел к кровати. Худой мальчишка лет десяти никак не отреагировал на слова Саванта, продолжая утыкаться лицом в тонкую подушку, уже, кажется, полностью промокшую от слез. – Я здесь, чтобы помочь тебе.

У Саванта было не так много опыта общения с детьми. Но он легко чувствовал настроение и эмоции людей, и это могло помочь ему в нелегком деле успокоения ребенка. Во всяком случае, Леонард на это очень надеялся.

Плач на мгновение стих, и мальчишка приподнял свою голову, чтобы посмотреть на говорившего. Внимательно осмотрев Саванта с ног до головы, мальчик шмыгнул носом и поменял положение, облокотившись о стену. Он уселся и обнял мокрую подушку руками, прижимая ее к себе. От долгого плача у него раскраснелось и припухло лицо.

– Вы вернете мне маму? – тихо поинтересовался Джон, и Леонард застыл. Наивный и такой простой вопрос. Несколько секунд он молчал, а потом, покачав головой, все же ответил честно.

– Никто и ничто уже не вернет тебе маму, Джон.

Наступила тишина. Леонард продолжал стоять, прямо смотря на Джона, отмечая, что у него такие же яркие глаза, как и у бабушки. Джон, закусив губу и прижимая к себе подушку с такой силой, что побелели костяшки пальцев, старательно пытался снова не зареветь.

– Тогда вы ничем не можете мне помочь, сэр, – тихо проговорил мальчик и отвел взгляд в сторону.

Леонард, обдумывая свои дальнейшие слова, молчал, а потом присел на жесткую кровать. Раздался скрип, отвлекая Джона от созерцания книжного шкафа.

– Да, твоя мама умерла, – аккуратно начал Савант, – но ее убийца все еще не найден, а это значит, что я все же могу тебе помочь.

– Вы – полицейский? – в голосе мальчика появилась заинтересованность.

– Нет, но я работаю со следователями, расследующими дело твоей матери, – честно ответил Леонард. Ему трудно было смотреть на Джона из-за вспыхивающих в голове воспоминаний из своего собственного детства. В день смерти его матери к нему тоже приходил человек, и он тоже пытался быть добрым и чутким по отношению к осиротевшему молодому человеку. Савант помнил, что тогда ему не нужна была жалость. Тогда он нуждался в сострадании и честности. – Видишь ли, Джон, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь и какие эмоции испытываешь.

– Да что вы говорите, – в словах мальчишки появился сарказм, но Леонард никак не отреагировал на это. Злость была неотъемлемой частью вихря эмоций от утраты родного человека. Поэтому Савант только кивнул.

– Моя мать погибла, когда мне было восемнадцать. Я был старше, и мне было легче смириться с этой мыслью, чем тебе. Хотя сравнивать боль от потери близких людей мне кажется неуместным и недопустимым.

Джон ничего не ответил, просто снова отвел взгляд в сторону. Леонард продолжил свою речь.

– Тогда меня мало волновало хоть что-то, я цеплялся за реальность, пытаясь не утонуть в море своих сожалений. Мне казалось, что я слишком редко говорил, что люблю ее, что ценю все, что она для меня делает. Что я благодарен ей за шанс являться ее сыном, и что я горд, что именно она – моя мать, – с грустью выговорил Леонард. Ему не приходилось заставлять себя вспоминать все это. Все эмоции пятилетней давности застыли в его сердце, не померкнув с годами.

– Вы не один такой, – вымолвил Джон, и Савант мысленно поразился, насколько по-взрослому прозвучала эта фраза из уст мальчика.

– Да, подозреваю, что так и есть, – кивнул Леонард. – Людям кажется, что время для подобных слов всегда есть и будет. Но когда что-то ужасное случается, они жалеют о том, чего не сказали.

Слезы на щеках Джона высохли, краснота медленно проходила. Мальчик хмурил брови, все еще цепляясь за подушку, словно пытаясь сдержать свои чувства.

– Послушай, Джон, ты еще совсем молод, и сможешь выбрать для себя любую дорогу. У тебя есть бабушка, которая, я больше чем уверен, не даст тебе свернуть с намеченного пути…

– Моя бабушка раньше была начальницей в местной аптеке, – вставил Джон.

– То, что она бывшая начальница – это заметно, – ухмыльнулся Савант, на что Джон впервые за все время разговора чуть улыбнулся.

– Она строгая, но справедливая.

– И она – твоя семья. А семья – это сила, понимаешь? – продолжил Леонард. Он и сам не знал, откуда у него берутся все эти правильные слова. Но, глядя на приходящего в себя мальчишку, Савант понимал, что все делает верно. – Разве можно лежать, уткнувшись в подушку и плакать, когда рядом с тобой все еще есть близкий тебе человек? Твоя бабушка уже не молода, и ей также больно, как и тебе. Именно ты должен будешь заботиться о ней. Так же, как она заботилась о тебе.

– Да, – отважно кивнул Джон и, отбросив мокрую подушку в сторону, сжал руки в кулаки. В его взгляде появилось что-то похожее на решимость, – бабушка тоже страдает. И ей нужна моя помощь, – взлохматив непослушные волосы, мальчишка встал с кровати. – Пойдемте, сэр, если бабуля увидит меня в нормальном состоянии, то и сама приободрится.

Леонард кивнул, и направился вслед за решительно шагающим к двери Джоном. Тот остановился только в тот момент, когда уже открыл дверь. Он раздумывал всего пару секунд, прежде чем снова обратиться к Саванту.

– Вы и вправду сможете найти того, кто отнял у нас маму? – тихо спросил Джон, глядя Леонарду прямо в глаза. Савант кивнул.

– Я сделаю все, чтобы поймать преступника, поверь мне.

– Я верю вам.

И, развернувшись, Джон прошествовал в другую комнату, где довольно тихо беседовали следователи и Ридда. Леонард шел следом за мальчиком и успел увидеть на лице старой женщины толику удивления и гордости, когда Джон подошел и поинтересовался, нужно ли что-нибудь сделать на кухне.

– Было бы неплохо, если бы ты заварил чай, – промолвила Ридда, не отрывая своего пораженного взгляда от внука.

Когда мальчишка скрылся из комнаты, все три пары глаз уставились на Леонарда. В глазах Бенджамина появилась искра тепла, а Кристофер был явно обескуражен.