Елена Леоненко - Минус одна минута. Книга вторая. Маски приоров

Индиец пожал плечами.

– Я ведь уже говорил тебе: я мало что про это знаю. Я помню только одно: вот я только что был у себя в Мадрасе, а потом – хлоп… И я на Третьей Земле. В смысле – на Четвертой. Но то, что ты говоришь, наверняка возможно – ведь как-то Галилей у нас оказался? Одно могу сказать тебе точно: приоры к нам не попадают.

Стас немного поразмыслил и невесело усмехнулся:

– Хитрый ты мужик, однако… Ты, небось, ни одного вопроса просто так не задал? Ладно, я все понял, буду думать. Только… Что теперь будет? Мне надо улетать, ты тоже наверняка здесь жить не собираешься. Мы еще увидимся?

– Захочешь – увидимся, – хладнокровно ответил Сандип. – Если ты действительно захочешь, я это почувствую. Но встречаться мы можем только здесь. Проход между нашими Землями – именно здесь. Кстати, те координаты, которые Галилей тебе, видимо, сообщил, – наверняка где-нибудь посреди океана или в пустыне. Так что можешь даже не пробовать.

– Я так понимаю, сеанс связи окончен? – тоскливо спросил Стас. – Мне пора уходить?

– Нет, – мягко, как всегда, сказал Сандип. – Это мне пора уходить. Пока ты сам до всего нужного не додумаешься, разговаривать нам будет просто неинтересно. Обоим неинтересно.

Он встал и протянул руку Стасу, продолжавшему нервно носиться вокруг затухающего костра. Стас замер и вгляделся в смуглое лицо. Сандип встретил его взгляд спокойной серьезной улыбкой и вдруг подмигнул:

– До встречи?

Стас пожал ему руку, молча кивнул и быстро ушел в лес.

Он давно знал странное свойство своего мозга: когда туда поступало слишком много важной информации, ему нужно было какое-то время просто не думать. Все как-то само собой продолжало там вариться, а потом в один прекрасный момент укладывалось перед ним в виде более или менее красивой схемы, которую потом становилось так сладко обдумывать…

Поэтому и сейчас он не думал о двух ночных разговорах у костра. Он просто шел обратно, ощущая гулкую гудящую пустоту внутри, и даже не знал, хочет ли чем-то эту пустоту наполнить. Сейчас достаточно было вернуться в бревенчатый дом, немного поспать, утром посадить в самолет всю компанию вороватого итера, долго кружить над окрестными равнинами, чтобы дорога назад не стала бы для него и его экторов слишком очевидной… Потом высадить их – возможно, даже выгнать из самолета: скорее всего, Власов станет ныть и упираться, а его экторы – ему помогать… Но высадить их все-таки придется.

Потом можно будет снова взлететь и через полчаса увидеть Лилию. Ей-то он непременно расскажет обо всем, что услышал от Сандипа, и мысль об этом вызывала у него восторг, смешанный с некой тревогой. Он не сомневался, что в ответ на свой рассказ услышит от Лилии что-нибудь совершенно неожиданное…

Тут он растянулся, споткнувшись об укрытую травяным ковром корягу, и внезапно с досадой вспомнил о своем обещании рассказать все сначала Буряку. Теперь это обещание казалось ему чрезвычайно опрометчивым: куда более приятно было бы подбирать нужные слова под пристальным взглядом непроглядных глаз Лилии… Может, взять Буряка с собой на Равнину и уже там, в институте, рассказать обо всем им обоим сразу? Хотя… Кто знает, какие у деятельного Буряка планы в Долине на ближайшие дни?

За этими сугубо практическими размышлениями дорога оказалась недолгой, и в своей спальне Стас очутился еще до рассвета. Он прислушался и понял, что Зинин еще не ложился: из матушевского кабинета доносилось, как колыбельная, сосредоточенное бормотание. Перед тем, как обрушиться в глухой сон, Стас еще успел подумать: интересно, как долго продолжалось после его ухода экстренное заседание штаба по поводу первого в истории Долины юридического казуса?..

…Проснулся он от странного ощущения, что спать больше почему-то нельзя. Полежал немного, пытаясь понять, откуда взялась эта тревога, но так и не понял.

Он открыл глаза и посмотрел в окно. Погода – как, впрочем, почти всегда на Другой Земле – была прекрасной: значит, итеру-изгнаннику не придется искать дорогу под дождем. А жаль.

Вдруг за окном промелькнуло что-то очень большое и темное. Стас насторожился: промельк был слишком быстрым, так что ему не удалось рассмотреть, что это было.

Он вскочил, в спешке натягивая штаны и путаясь в них еще не проснувшимися ногами. Застегиваясь на ходу, подскочил к окну.

Видно из окна было именно то, что и всегда. Никаких неожиданностей.

Настороженность, однако, продолжала нарастать, и Стас разозлился на себя: тоже еще, кисейная барышня – так распереживаться из-за каких-то разговоров! Может, теперь еще и привидения начнут являться?

Он быстро прошагал по коридору и, не заботясь об осторожности перемещения, почти взлетел по лестнице наверх. И только сделав два огромных шага по дощатому полу площадки к перилам, он признался себе: еще лежа в постели, он понял, что именно мелькнуло в окне. Просто сразу поверить в это казалось решительно невозможным.

А теперь, с высоты оборудованного Матушевым наблюдательного пункта, хорошо знакомые Стасу большие лохматые кучи были прекрасно видны: точно так же они выглядели три года назад, после волны смертей, когда он впервые оказался здесь, в Долине. Только тогда эти кучи лежали неподвижно и таяли на глазах, а сейчас шевелились – и, надо сказать, шевелились довольно быстро.

Стас замер, боясь то ли спугнуть видение, то ли привлечь к себе внимание вновь заполонивших Долину австралопитеков.

Откуда? Это Сандип? Или он сам? Но он точно не хотел! Даже не думал об этом…

Или все-таки думал? Во всяком случае, вчера с Сандипом на эту тему он говорил весьма страстно. Значит, все-таки он сам?..

…Это была его любимая комната в доме. Именно о такой комнате Тимофей мечтал лет пятьдесят назад, когда ютился в тесной квартирке бестолковой советской планировки. Потолок нынешней комнаты терялся где-то высоко в полутьме, плавно, без углов перетекая в неровные стены. И потолок, и стены были как будто грубо вырублены прямо внутри скалы: по его разумению, примерно так должно было выглядеть жилище скандинавского конунга. Впрочем, даже если оно выглядело совсем не так – Тимофею было все равно. Главное, что в такой огромной мрачной зале (ему нравилось называть эту комнату именно залой) было спокойно и комфортно.

Несмотря на все еще продолжающееся лето, он не мог отказать себе в удовольствии смотреть на открытый огонь, поэтому в дальнем углу залы в камине мерцал черно-багровый ковер из углей. Из-за своего устройства зала оставалась прохладной в любое время года и при любой погоде, хотя незаметные кондиционеры все равно продолжали бесшумно гонять дополнительную прохладу.

Вдоль всех стен стояли низкие широкие диваны, покрытые, как и пол, звериными шкурами. Помнится, в свое время Тимофей даже рисовал многочисленные картинки такой комнаты, бесясь при мысли об абсолютной невозможности когда-либо в подобной пожить. Ошибался.