Ян Рубенс - Сложнее, чем кажется

– Что ты хочешь сказать?

– Что среди академиков таких сейчас нет. Меня не поймут.

– Ты не будешь его выставлять?

– Нет.

Жуковский обошел в городе всех, кто имел отношение к Академии. Все поражались, изумлялись, даже приходили в восторг, но никто не хотел устраивать выставку. И он сделал это сам. У себя в школе. В конце концов, он тоже директор!

Два года он возил картины Рубенса почти по всей стране. Его брали в небольших музейчиках, в других художественных школах, в домах культуры. Кое-где выходили статьи, в основном в молодежных изданиях. Многие хвалили, но те самые, официально признанные «ученые мужи» никак не хотели обращать на работы мальчика свое «высокое» внимание. Что ж, подросток – поклонник эпохи Возрождения, отличная техника, прекрасная работа с цветом, великолепное чувство объема, удивительно эмоциональная передача… А кстати, чем он пишет? Да, да, прекрасно. Но…

Но мальчику двенадцать, тринадцать, четырнадцать…

– У кого он учился?

– Ни у кого.

– Жаль. Мы работаем с именами.

Иван Геннадьевич уговаривал Яна выставить те рисунки, что так потрясли когда-то его самого. Но Ян отказался, а потом и вовсе их куда-то спрятал. Мог бы и не прятать – Жуковский не прикасался к его работам без разрешения. Он и в комнату к Яну без стука не входил.

С тех пор как они переехали, и мальчики обзавелись своими «углами», территория Рубенса считалась неприкосновенной. В Сашиной двери, например, замка не было, комната Яна запиралась изнутри и снаружи. Правда, когда уходил, он все-таки, ее не запирал – в знак доверия к приемной семье. Он действительно доверял этим людям.

Этот пронзительный страх и чувство стыда останутся с ним навсегда. Будут зудеть внутри почти всю его сознательную жизнь. Даже когда изменится все вокруг, когда изменится общество, они останутся с ним.

С первого дня в художественной школе за Яном бегали все девочки, и старшие, и младшие. Еще бы! Такой загадочный красавчик – молчалив, необщителен, но с таким внимательным взглядом, с такой природной осанкой! Ошибочно, кстати, считать, что девочки в свои десять, а тем более в пятнадцать лет не могут оценить осанку.

Ян понимал, что ему уделяют внимания больше, чем другим, чувствовал себя неловко и с мальчиками общался так же мало, как с девочками.

Художественная школа находилась в старинном двухэтажном деревянном особняке. Полы скрипели от каждого шага. Он шел в туалетную комнату менять воду из-под красок и слушал доски под ногами. В узком коридоре стояло человек пять мальчишек из старшего класса. Ян хотел пройти мимо, но вдруг понял, что ему преградили дорогу.

– Здорóво! – звучало недобро…

– Привет… – Ян ответил испуганно. Он не знал с кем здоровается.

– Не ходил бы ты туда…

– Почему?

– Не твое дело.

Ян развернулся и пошел в туалетную комнату для девочек. Машинально. Ему же надо сменить воду.

Уже вечером, из разговоров он узнал, что в мужской туалетной целовались! Очень романтично! Целоваться в туалете я бы не хотел… А где бы я хотел? А с кем? – он задумался об этом впервые. А люди-то уже целуются вовсю! Сколько им? Тринадцать? Четырнадцать? Стало немножко завидно. Он начал перебирать в уме девчонок, но ни одна не вызывала у него желания целоваться. Может, я медленно развиваюсь?

И тут в углу зачирикали-защебетали:

– А вы знаете, что там целовались мальчики?

– А ты откуда знаешь?

– Я видела! Видела, как они туда заходили!

– Да ну, этого не бывает!

– Бывает! Мне одноклассница говорила, что бывает!

– И мне сестра старшая говорила – бывает! Мальчики друг друга любят и друг с другом целуются!

– А может, не только целуются?

И девчонки захихикали, попискивая от удовольствия: какие взрослые штуки они знают! Увидев, что Ян их слушает, сгрудились своей стайкой плотнее и захихикали еще громче, зашептались, затем одна из них, самая старшая, – лет пятнадцати, – повернулась к Яну:

– Эй, новичок, а ты бы смог поцеловаться с мальчиком?

«Да…» – ударило в голову и понеслось куда-то вниз. Но вслух он, конечно, ничего не сказал, только глянул волчонком, боясь покраснеть. Как неожиданно отяжелели ноги!

– А то вот, мы с девочками смотрим, мы тебе не особенно интересны! – и они опять все засмеялись в кулачки.

Ян презрительно дернул плечом, и как мог быстро, вышел из класса. Душно! «Целовались мальчики… Такое бывает… А ты бы смог?» Он крутил в голове фразы.

Конечно, позже выяснилось, что мальчики вовсе не целовались, а банально курили. Но назойливый фразы в голове остались, не отпускало то чириканье-щебетание, и уже неважно было, что делали эти мальчики. Важно стало, почему фразы не забываются.

Он машинально ходил, машинально ел, автоматически отвечал на вопросы, почти не спал. Потом стал плакать по ночам. Что ему делать? Что это такое? Почему он все время об этом думает? Он даже почти видит!.. И опять плакал, и снова видел. Он еще больше похудел. А потом перестал рисовать. Не мог!

Эти незнакомые, незаконные мысли вытеснили все. С утра он ждал только одного: когда останется в одиночестве и будет думать, думать, думать, представлять, и снова плакать от стыда, непонимания и отчаяния. Но все равно ждал ночи – чтобы остаться наедине со своими мучительными фантазиями. Они пожирали его, затягивая с преступный, уже такой опасно взрослый сладостный мир.

Он слышал, как это называется. Неужели он такой?! Ему нужна помощь? Он болен? Кто объяснит? Его никогда никто не поймет?

Мальчишки в школе уже вовсю обсуждали девчонок. Ян не принимал участия в разговорах, более того, он быстро понял, что не способен разыгрывать тот живой интерес, так ярко сверкавший в глазах одноклассников. Его замкнутость не способствовала появлению друзей. Всегда один, – он еще долго будет к этому привыкать. Объект насмешек по любому поводу. Причине – банальная непонятность и зависть – слишком красив, слишком много взглядов притягивает, а за хорошую учебу слишком любим учителями. Ян был какой-то… отдельный. Он был непонятен им всем.

А еще слишком молчалив и совсем не смеется. Скоро они задумаются, почему он не обсуждает с ними девчонок, почему никого не дразнит, не толкает, не ставит подножки, не просит списать. Не задерживает взгляд, никому не улыбается… Что они тогда скажут? Но как пересилить себя?

Тогда Яну повезло: одноклассники были еще слишком юны, чтобы что-то заподозрить. А позднее – он научится. Научится поддерживать все эти обсуждения и даже давать советы мальчишкам от лица девчонок, за что, кстати, прослывет большим знатоком женской психологии (хотя такого слова его одноклассники еще знать и не будут). Процесс довольно мучительный, но годам к шестнадцати Ян справится, и с удивлением для себя обнаружит, что почти не ошибается – ни в советах, ни в девочках.