Дмитрий Дарин - Поспели травы

Прибрел с поклажей за спиной
Бедняк, измучив плоть…
Сказал Творцу: «Я выбрал свой,
Прости меня, Господь!»

Он чтил войну, сенат и Рим,
Но смута чернью полыхнула,
И зло одно лечить другим
Решился консул Луций Сулла.

Любимец женщин и бойцов
Своих послушных легионов, —
Сносил он тысячи голов,
И Рим оглох от страшных стонов.

Всего добившись, что хотел,
И наведя стальной порядок,
Он власть безмерную презрел —
На власть, как все, он не был падок.

Рабами править – цель рабов,
А он свободой упивался.
«Никто на головы врагов
Сильнее злом не обрушался,

И много так добра друзьям
Никто из смертных не содеял».
Он высек эту надпись сам
В грядущем камне мавзолея.

Прошли века, тот Рим исчез
Среди вандального разгула.
Но каждый раз трепещет плебс,
Когда приходит новый Сулла.

Не говори – я не люблю,
Не говори, что надоело…
Пускай я счастье тороплю,
Пускай я слеп – не в этом дело.

Не говори – я не приду,
Не зарекайся расстояньем.
Мы любим – на свою беду
И привыкаем к расставаньям.

Не говори – навек прощай,
Ничто навечно не уходит.
Растает снег, запахнет май,
И сердце вновь захороводит.

Ты говоришь – вот я пришла,
Мне так тебя недоставало.
Другой любви ты не нашла,
Но эту – тоже потеряла.

Нет, ничего не изменить,
И ничего нельзя исправить.
Дрожит струной серебряная нить,
От сердца к сердцу брошенная нами.
Не дай, Господь, сердца разъединить,
Свяжи все то, что мы порвали сами.

Я, конечно, умру, но не так, как вам, верно, хотелось —
Под забором иль дома в постели – с родней и попом.
Все в душе отшумело уже, отошло, отболелось.
И не хочется уж ничего оставлять на потом.

Что так скулы свело и зрачки – уж давно поджидаем,
Чтобы хлопнуть стакан с запотелой моею судьбой?
Не пугайте меня вашим скучным затерханным раем,
И тем более – старым, испитым, больным Сатаной.

Я умру, окочурюсь – но не так, как все остальные,
Покрасивее что ли, с гитарою или ножом.
Эх, но прежде успеть бы распрячь вас, родные гнедые,
Чтобы новый ездок расстарался приличным овсом.

Перестаньте скулить, я и сам не хотел оставаться
Среди умных и трезвых, желающих только добра.
Чтоб поэта отпеть, нужно, братцы, еще постараться,
А потом со спокойной душою гулять до утра.

Дьякон ноту возьмет так, чтоб стекла в сердцах задрожали,
И на клиросе враз: «…со святыми его упокой!»
На Руси убиенных чуть больше всегда уважали,
Может, мне повезет – самому не придется с собой…

Где-то там наверху приютят, ободрят, обогреют,
И, смотрясь в позолоту намоленных здесь куполов,
Напослед о грехах своих тяжких слегка пожалею,
И что слишком недолго бросал в вас каменьями слов.

Сняв с лебединой тонкой шеи,
Ты ладанку надела мне.
А я, прощаться не умея,
Исчез в неловкой тишине.
Хоть я не верю в талисманы
И оберегов не носил,
Обычный крестик деревянный
Я до ожога намолил.
Свистит сквозь сердце встречный ветер
И годы набирают ход…
Счастливы те, несчастны эти,
И Бог лишь правду разберет.
И вот, когда наступит время,
Зачтет мне строгий судия
Не мелочь дел, не славы бремя…
Зачтется ладанка твоя.

На звездах вновь повисла ночь,
Меня окутав с головою.
С тобою быть уже невмочь,
И невозможно – не с тобою.

Ты спишь тревожным нервным сном,
А мне сегодня не забыться.
Хоть двое нас, мы не вдвоем
Соединяем наши лица.

Мне вспоминается сейчас
Под желтый свет луны ущербной,
Как много ночи было в нас
И мало лунности, наверно.

Я ем глазами темноту,
И оттого душа чернеет,
Когда любить невмоготу,
Но не любить еще больнее.

Ты остудила навсегда
Все то, что сердце согревало,
И промерцала мне звезда
Не то конец, не то начало.

Я знаю, так любить нельзя,
В порыве струны обрывая,
И все ж лучи звезды скользят,
Холодным светом обнимая.

Пускай под этот тусклый свет
Тебе весеннее приснится.
Хоть той звезды давно уж нет,
Любовь по-прежнему струится.

Года мне хлещут по щекам
Студеным ветром что есть мочи…
Стезю себе я выбрал сам,
Что на версту короче прочих.

Другие шепчешь имена,
Ты, выбрав радости другие…
Как филин, косится луна
В глаза такие дорогие.

Но эту ночь уже не мне
Ты отписала беспощадно,
В июльской тополь седине,
А мне свою не сбыть обратно.

Узнав, найдя, что не искал,
Что жизнь – потерь печальный свиток,
Я так значительно молчал
Среди искательных улыбок.

Теперь смеются мне в лицо
Все те, кто выиграл не от Бога,
Как ты могла среди скопцов
Так не любить мужчину строго?

Ведь нас ведет всегда впотьмах
Любовь – дорога роковая,
И золотится грязь в лучах,
Что с неба льет луна пустая.

Хоть я с годами приустал,
В проклятом прошлом вязнут ноги,
Но путь мой все ж длиннее стал,
Раз ты сошла с моей дороги.

Волокуши лет скрипят,
Поистерлись малость,
Я не вылюбил тебя,
Или показалось?

По щеке течет слеза,
Жалость – беспощадна,
За лампадой – образа,
И в душе лампадно.

Где же юности кружиль,
Хоть еще не старость,
Оседает пыла пыль
Много ли осталось?

Кто прощал, не изменил,
Ты же не простила,
Я, сгорая, отлюбил,
Ты и не любила.

Волос русый потемнел,
Злость в глазах утихла…
Я, как тополь, облетел,
Ты, как ива, сникла.

Листья в душу шелестят —
Не было ли, было…
Волокуши лет скрипят
За судьбы кобылой.

Я ли это, сам не знаю,
Где-то удаль растряслась,
От себя ли отвыкаю,
От твоих ли черных глаз.

Здесь по капле юность вылил
Я в березовом краю,
Лишь свербит в глазах от пыли,
Кроет что стезю мою.

Так и так, во тьме обрыва
Иль бугра не распознать,
То ль на кряж несет с надрывом,
То ли в пропасть улетать.

Месяц бьет во все лопатки,
Только гуще темь вокруг,
Нет друзей, на славу падких,
Нет изменчивых подруг.

Хлещет твердою рукою
Рок по спинам пристяжных,
И с больною головою
Я молчу о днях былых.