Дмитрий Дарин - Поспели травы

Под колеса в слякоть слетела
Жизнь подковой с чужого коня,
И под русские злые метели
За оградой схоронят меня.

Будет золотом месяц капать,
Над холодной ссутулясь землей…
И сосновые липкие лапы
Попрощаются молча со мной.

Шьет по небу снежная колоть,
Саван белый готов – хоть куда.
Не по мне ли сквозь стылую копоть,
Одинокая плачет звезда?

Заря спросонья новый день
Вплетала в косы золотые,
Дрожала рожь, шумела клень,
Любила ты, не как другие.

В прощеньях скапливалась стыль,
И потому так это вышло,
Что на подрубленный костыль
Похожа стала наша вишня,

Что сока нету больше в ней,
А на ветвях – цветов и ягод…
Жизнь покатила без корней
Меня комком из бед и тягот.

Вбивало солнце жар гвоздей,
Стал водопой илист и мелок,
И не хватало мне дождей,
Чтоб выгнать сушь из черных веток.

Кто верит так, кто за глаза,
Все Бог дает – беду и милость,
Из сердца женского слеза
На непашь серую скатилась.

Любить по-русски – как больней —
Дано не каждому на свете,
В краю распахнутых полей
Стояла вишня – в белом цвете!

– Давай останемся друзьями, —
Так говорят, когда сошла
Волна любовного цунами,
Но новых сил ты не нашла

Любить в слепом водовороте
И плыть воронкам вопреки,
Истоки сыщутся в болоте
И у серебряной реки.

Всплывает муть со дна обидой,
Плывут коряги по воде,
Не подавайте даже вида,
Что есть пробоины в ладье.

Пусть не хватает парусины
В лохмотьях парус заменить,
Гребут от берега мужчины,
Чтоб бот о скалы не разбить.

Он ослабеет, шквал над нами,
И солнце вылижет прибой.
Мы не останемся друзьями,
Раз не расстанемся с тобой.

Мне столько нормальных людей говорило,
– Да бросьте терзаться, да будьте как все,
Вы место отбили свое под светилом,
Ну вот и встречайте свой частный рассвет.

Я им про войну, а они – ни в какую,
– Без нас все продали, чего уже там,
Войну лишь одну признаем – золотую,
Победу одну признаем – по счетам.

Я им так и так, мол, святыни остались,
И храмы стоят, и гудят имена.
Они мне в ответ: все давно уже сдались,
Ты только один здесь чудишь, старина.

Нет, братцы, шалишь, не такое мы племя,
Чтоб душу отдать за здорово живешь,
Они, слабаки, все пихают на время,
Где, дескать, всей правды уже не найдешь.

Но я огляделся: а фланги редеют,
Кто руки поднял, у кого самострел.
Кричу: «Не сдаваться! Ведь вас не жалеют,
Ведь вас покупают за выссытость тел!»

А мне из окопа: «Кончай комиссарить,
Нас всех обещали возвысить в плену…»
Лишь два беспартийных – поэт и прозаик
В казенную часть заряжали Луну.

Русь стоит, уж точно, поболе обедни,
Враг, совесть по локоть задрав, налегке
По Родине прет, но я сдамся последним,
Я сдамся последним – с гранатой в руке!

Стихи не делают, не пишут,
А вырывают из души
Для тех, кто не ушами слышит,
За звонкость ценящих гроши.

Их вырывают с кровью, с мясом
Из вдрызг надорванных сердец,
Их одевают, словно рясу,
А коль придется – как венец.

Стихи живут, когда поэты
Чужих сердец уловят сбой,
И на ребре стоит монета —
Как недоброшен жребий мой.

Я напился сегодня в склянь,
Под собою копыт не чуя,
Потому какая-то дрянь
Назвала меня вдруг буржуем.

Собеседник был сам не нищ
И по моде вальяжно одетый,
Он сказал, как выдавил прыщ:
– Не схоронят тебя поэтом.

Слишком много в тебе от нас,
Любишь деньги бросать на ветер,
А чего-то хочешь от масс,
Разъезжая в кабриолете.

Я его не ругал, не бил,
Хоть частенько с другими бывало,
Только молча в поддушье лил,
Что в стакан рука наливала.

– Да зачем тебе этот вздор —
Бередить незнакомые души?
И его ненавидя в упор,
Зажимал я ладонями уши.

Говорил он: «Подумай сам,
Ремесло ведь всегда надежней».
Но не он платил по счетам
Со всезнающей сытой рожей.

Да, я много профессий постиг,
Но молю тебя, Боже, об этом:
Чтоб в последний печальный миг
Взял отсюда меня поэтом.

Какая ласковая ночь,
И никого здесь, кроме Бога,
Лишь звезд резная узорочь
Да в вечность млечная дорога.

Здесь сосны синие вокруг,
Вздохнет вдали ночная птица.
И захотелось сердцу вдруг
В такую ночь остановиться.

Чтоб грез не бить стеклянный груз
О камень жизни неумелой,
Оскомин чтоб забылся вкус
С любви смородины неспелой.

Чтоб больше не было меня
Среди тобою нелюбимых,
Чтоб больше не было вранья
В красивых жестах и порывах.

Чтоб ты, холодная как лед,
Меня, оттаяв, полюбила,
И пусть под тополем цветет
Моя красивая могила.

Звезда созрелой вишней вниз
Упала Господу под ноги,
А под моей ногой карниз,
Да кто-то едет по дороге.

Дай мне, Господи, первую строчку,
Остальное я выпесню сам,
Чтоб до капли, до дна, до глоточка
Вылить сердце к родным родникам.

Пробивается прищур заката
Сквозь насупленных елей забор,
Был я счастлив с любимой когда-то,
Вымяв клевера мятный ковер.

Жизни речка – с осокой и плесом,
Я размашисто плыл поперек,
Затянуло меня под утесом
В омут тихих и гибельных строк.

Заболотилась речка у устья,
Да давно отошла резеда,
И еловой сосновою грустью
Заросли молодые года.

Но в конце мне расчистят крапиву
И троих вороных запрягут,
Чтоб с замыленной гривой, красиво
Мне на Высший вкопытиться суд.

Только ждет на Суде проволочка —
И стихов, и грехов – пополам.
Дай мне, Господи, первую строчку,
И тогда уж я выкручусь сам.

Эх собака, ты, собака,
Мокрый нос, печаль в глазах,
Ухо, вырванное в драках,
Шерсть свалялась на боках.

Что-то схожее меж нами,
Я ничей и ты ничей,
Побиваемый камнями
Много знает про людей.

Угостить тебя мне нечем,
Знаю сам, что виноват.
Я, как ты, судьбою мечен,
Раз живу так невпопад.

От Всевышнего подачки
Принимал порою я,
Трудно жить не на карачках
Среди разного зверья.