Дмитрий Дарин - Поспели травы

Я не одну порушил стену,
Расправив ширь пернатых крыл…
Любовь всегда имеет цену,
Но, видно, я недоплатил.

Жизнь свое забирает строго —
Ничего не проси у людей,
И немного проси у Бога —
Умереть наперед детей,

Умереть наперед любимой,
Приказать долго жить друзьям…
Даже смерть может быть счастливой,
Если жизнь изменила вам.

Пусть никто не запомнит злое,
Пусть хорошее отболит…
Покрывало свое золотое
Осень стелет на мой гранит.

Не снимай ты его, не трогай,
Так уютней душе, теплей.
Я свое получу от Бога,
Ничего не взяв у людей.

Разгулялся ветер в чаще,
Только ясень – недвижим,
Мы чужим прощаем чаще,
То, что близким не простим.

Так и ты вот не простила
Мне любовного огня.
В сердце чувств иссякла жила,
Что слепила так меня.

Много золота снаружи,
Нету золота внутри,
Я тебе уже не нужен,
Как рассвету – фонари.

Постою еще немного,
Через слезы веселясь,
Кто прощает – любит Бога,
И прощается, смеясь.

Вот и я теперь – как ясень
На ветру среди дорог…
Тот, кто любит, – тот прекрасен,
Кто прощает – одинок.

Я теперь не пишу о прекрасном,
Я теперь не пишу о былом,
Слишком часто я дергал напрасно
Наши души с набрякшим брюшком.

Только мне не до сна, не до жира,
Зря не взводят послушный курок,
Знать – не зря я настраивал лиру,
Натянув тонкий нерв на колок.

Если петь, то добыть главных истин,
Не молчать, доказать, убедить,
Если петь – чтоб не слышен был выстрел,
Чтоб не сразу несли хоронить.

Пусть поплачут над гробом чужие,
А родные со свечкой замрут.
Если петь – то терзаться Россией,
Чтоб потом успокоиться тут.

Мне под водку резвилось прекрасно,
Трезвым сразу полез на рожон,
Если не был ты в песне опасным,
Был курок тот напрасно взведен.

Так, как я, так пьет не каждый,
Оттого мечусь во сне,
Вот и Берия однажды
Мне привиделся в пенсне.

Он, блеснув очками строго,
Щуря мудрые зрачки,
Вдруг сказал: «А все-таки много
Было пользы от ЧеКи.

Дисциплина, хоть какая,
На Руси всегда нужна.
Без нее народ, как стая —
Что самой себе страшна.

Лили вражью кровь, как воду,
Только нужных берегли,
Чтоб советскому народу
Помогали, чем могли».

Я ему: «Да Сталин в зоны
Чуть не полстраны загнал».
– А доносов миллионы
Тоже Сталин написал?

Это наш народ советский
Кровь с чернилами смешал,
И погнали по «железке»
Ваню на лесоповал.

На расстрел вернется мода,
Нам без страха – никуда.
Я и сам как враг народа
Был расстрелян без суда.

Я очнулся спозаранку,
Хлопнул рюмку – не дрожу,
Но с тех пор я на Лубянку
Даже пьяный не хожу.

Я стою на сцене, у обрыва,
Кто там, в этом зале, в темноте,
Ждут чего – душевного порыва
Или кислорода в духоте?

Я сюда пришел стрелять по душам
Не свинцом, а словом из свинца,
Кто-то встал уже – не хочет слушать,
Значит, я промазал по сердцам.

Может и попал – в броню из стали,
Равнодушье – что бронежилет.
Нынче те опасливые стали,
Брезгует кто сдачей за билет.

Если мы с штыком перо ровняем,
У меня трехгранный русский штык,
Капли пота гильзами роняя,
Я срываюсь на охрипший крик.

Я хочу всего задеть, не ранить,
Отстреляюсь – сразу замолчу,
Но стекает вниз по острой грани
Жир из душ, похожий на мочу.

Темнота коварна, глаз не видно,
Я один на бруствере стою…
Остаются те, кому обидно
За державу ржавую свою.

Не гадай ты мне, гадалка,
Что ты знаешь о судьбе?
Ведь меня не будет жалко
Ни любимой, ни тебе.

Ты оставь в покое карты,
Что там знают короли,
Рыцаря – ни щит, ни латы
Не спасают от любви.

Что на левой, что на правой —
Знак в ладонях роковой, —
Что ты можешь знать о славе,
Обвивающей петлей?

Не гадай ни так, ни этак,
Разве видишь ты в душе?
Богом русскому поэту
Все нагадано уже.

Кому на гроб – одну лишь землю,
Кому – с цветами пополам,
И что я в жизни не приемлю —
Доверил пламенным стихам.

Они не просто лезут в уши,
Они как кнут, розга, вожжа —
Согреть ведь вымерзшие души
Нельзя, сердец не обожжа.

Кому-то хочется покоя,
Мошны набитых животов,
И этих, сдавшихся без боя,
Ждет плен безбольных сытых снов.

Но тот, кому тревожно спится,
Кому еще не все равно,
В том будет хлебом колоситься
Стихов проросшее зерно.

Мне нелегко остаться целым,
Мне не досталась тыла бронь,
И я стираю пыль с прицела,
Чтоб вызвать на себя огонь.

Я критикам своим не внемлю,
Что ценят только рифмы вязь,
И мне поэтому – не землю,
На гроб лопатой кинут – грязь.

Не видать деталей издалека,
Не вдыхать морщинок теплый свет,
Где тепло, там очень одиноко,
Раз тебя, холодной, рядом нет.

Пусть лица к лицу совсем не видно,
Лучше я лицом к лицу прижмусь,
Умирать на родине не стыдно,
Я сюда когда-нибудь вернусь.

Я вернусь в Россию – в ледь и стылость,
Я вернусь, когда искрится снег,
Ведь дарить прощение и милость
Может даже грешный человек.

Пусть забыт осиной цвет багряный,
Пусть покрылся белым глянцем лен,
Я тобой одной живой и пьяный,
Ты одна – мой разноцветный сон.

Может я, помятый серой грустью,
Не очнулся все от прежних снов,
Может быть, не так уже искусно
Сердце вышьет ткань из нежных слов,

Но зато тот холст дерюги крепче,
Под которой тихо мне лежать,
И в последний наш веселый вечер
От лица лицо не оторвать.

Где вы, где вы, дни веселья,
Дни загулов и безумств,
Не собрать уж ожерелье
Рассыпающихся чувств.

Не вздыхать свободной грудью,
Не сжигать глазами мир,
И на каждом перепутье
Покосившийся трактир.

Я смотреть назад не стану —
В прошлом будущего нет,
Лишь размазан по стакану
Мутный след испитых лет.

Под откос лететь быстрее,
Чем карабкаться наверх,
Помирать – оно в Рассее
Не считается за грех.