Дмитрий Дарин - Поспели травы

А жизнь моя уже не та,
Про все на свете отмечталось,
На можжевеловых кустах
Слеза дождинкой закачалась.

И эта ночь, пустая ночь,
Что нелюбимым вдрызг не спится,
В муку так просто истолочь
Чувств перезрелую пшеницу.

Щербато лыбится луна,
Собой любуясь по разливам,
От грусти, что ли, от вина
Я на нее скулю тоскливо.

Вот почему так невтерпеж
Мне так напиться до бесчувства,
Меня не первого скулеж
Доводит тихо до безумства.

Да что ж ты в душу светишь так,
Что на душе с того темнеет,
Вот оттого мне мил кабак,
Что там грустится веселее,

Что там под полуштофов звень
Не слышно жалобного воя,
И я в последний теплый день
Найду хоть капельку покоя.

Багрянцем выткана постель,
Чтоб отошел я, нетверезый.
И пьет, как водку, можжевель
Мои невытертые слезы.

На меня ты не лей заботой
И любимым меня не зови,
Под зеленым ковром болота
Гибло ржавится топь нелюбви.

Не такой уж я, как бывало,
Чтоб без спирта, пьянея в склянь,
Оттого, что в меня наливала
Ты глазами какую-то дрянь,

Обнимать до рассвета клены,
С соловьями вступая в спор,
Только ядом твоим обожженный,
Не пьянею я с этих пор.

Что же делать, раз счастье – птица,
Не подрежешь же ей крыло,
И теперь вот лишь удавиться
Мне на родине все ж повезло.

А любовь – ведь она удавка,
А любовь – ведь она петля,
Это только простая шавка
Ждет любого себе кобеля.

Обо мне вспоминать не надо,
Нет глупей запоздалых слез,
И под реквием листопада
Сам себя на погост я снес.

Чувств твоих сошла позолота,
А мои растворились в крови,
На другого ты лей заботу,
И другого любимым зови.

Я с тоски, с веселья ль маюсь,
Наливают кореши,
Отчего-то я не каюсь,
Будто вовсе не грешил.

Белым зубом ухмыляясь,
Месяц хмель в стакан долил,
Что-то я не напиваюсь,
Будто вовсе не любил.

Не свое хотел украсть я,
Короля не бьет валет,
Не нашел я что-то счастья,
Будто вовсе его нет.

Улетели серой стаей
Чувства с пажитей пустых
Не полюбится другая,
Будто вовсе нет других.

Водка греет кровь все меньше,
И какому-то хлыщу
Я кричу: сыграй, милейший,
Будто вовсе не грущу.

А потом, давясь икотой,
Чуя в спину белый свет,
Не пойду домой чего-то,
Будто вовсе дома нет.

Далеко с земли до рая,
Спутан кем-то верный след,
Что-то я не умираю,
Будто вовсе не поэт.

О, одинокая звезда,
Что сыпет боль миров далеких,
Ты будешь грезиться всегда
Во снах поэта одиноких.

Зачем взошла ты, для кого,
Кому слезу лучей роняешь,
И мне тревожно оттого,
Как равнодушно ты мерцаешь.

Ты освещаешь в синий цвет
Следы единственной, той самой,
Которой в сердце больше нет,
Что в тишину стучит упрямо.

Ты, как светящийся алмаз,
Лежишь на ночи замше черной,
Вот оттого нет света в нас,
Что день закатом перечеркнут.

Но все ж в краснеющий рассвет
Вернуть минувшее попробуй,
Хоть той звезды давно уж нет,
Что по ночам мы видим оба.

Когда слетит вниз день последний
С кривой березы бытия,
Журавль белый – мой наследник
Покинет здешние края.

Крылом за облако касаясь,
Догонит свой печальный строй,
О чем отпелось, отмечталось,
Проплачут ивы над рекой.

А та, чье имя шелестела
Мне в осень мокрая листва,
Себе нашла другое дело,
Чем слушать влажные слова.

А та, которой я не нужен,
Не взглянет в сторону мою,
И клин, что по сердцу заужен,
Исчезнет в розовом краю.

Когда живым мне притворяться
Совсем уже не станет сил,
Слетит мой день листом багрянца
На простынь серую могил.

Я буду счастлив без тебя,
Тебя несчастья не желая,
Ни ненавидя, ни любя,
С другой душою отдыхая.

Пусть это будет не пожар,
Зато пожарища не будет,
Пусть это будет не угар,
Но пусть другая утром будит.

Пусть ласка лечит раны мне
И швы накладывает время,
В какой-то дальней стороне
Я жизнь допью, забытый всеми.

Ни жестов лжи, ни слез, ни слов,
Уже вчерашнего не надо,
Выходит вовремя любовь,
Как масло в гаснущей лампаде.

Себе, конечно же себе,
Не мне ты вовсе изменила,
Поставив крест в моей судьбе,
Как те, что ставят на могилы.

Я буду счастлив без тебя,
Но с той, что на тебя похожа,
Ни ненавидя, ни любя,
С навеки обожженной кожей.

У всех своя стезя, своя печаль,
Мне из богинь всегда по нраву Ника,
Я видел на тебе ее печать
Из твоего божественного лика.

Мы разошлись, ведь толком не сойдясь,
Порыв – одно, любовь – совсем другое,
Но ты, ко мне рябиной наклонясь,
Напомнила про что-то дорогое.

Быть может так, что я ошибся вновь,
Поверив красоте на расстоянье,
С порывов начинается любовь,
Как с грешного восходит покаянье.

Но если сердцем все ж ты можешь цвесть,
Но если ты не сделана из камня,
Сама, душа моя, пошлешь мне весть,
Что ты душой готова на закланье.

А если не пришлешь ее, то что ж,
Себя я словом вспарывал напрасно,
От горьких слез бросает сердце в дрожь,
От горьких слез зовут рябину красной.

Когда ты будешь пить чужих мужчин,
Узнаешь, как богини одиноки,
И веки покрасневшие рябин
Тебе напомнят в сердце эти строки.

У всех своя несплаканная грусть,
У каждого своя на жизнь походка,
И коль приснишься мне во сне коротком,
То лучше я вовеки не проснусь.

Такая грусть, такая нежность
С гитары в душу поплывет,
Будя во мне былую свежесть
И твой растапливая лед.

О гитарист, ты знаешь, шельма,
Как власть твоя сейчас сильна,
И в сердце мне прицельно стрельнув,
Зашлась гитарная струна.

Звени ж, срывая корку с раны,
Терзай, напомнив в плаче ту,
Что так безжалостно и странно
С меня содрала бересту.

Пусть пальцев бег рождает звуки,
Что разрывают сердце вдрызг
Бессловной выверенной мукой
До соли глаз прозрачных брызг.

И эта новая, другая,
Хоть рядом, все же далеко,
Легко и глупо обнимая,
Совсем не делает легко.