Алжернон Суинберн - Атланта в Калидоне

Седые пляжи, скалы голые Колхиды,

И мы услышали рёв ветра злобный

В утесах, и увидели свеченье

На страшных рифах белых бурунов —

Горели воды там, как будто лампа,

Что вспыхивает из-за избытка масла;

Высоты дикие, для ветра неприступны,

Долины между них, где горькие цветы

Растут сквозь корку белой соли…

Там шторм кричит подобно стае птиц

И вопли чаек в громкости с ним спорят,

Стопою буйной ураган тревожит воды

И весь Евксин горой встаёт, спадает,

Водоворотов открывая рты, ревёт,

Как тысяча чудовищ. Всё же мы

Прошли, путь одолели и добыли

Руно и ту, что гибельней морей — Медею.

Я видел много страхов и чудес,

Но здесь нашёл я ту, что всех чудесней,

Грознее: непорочна, девственна богиня,

Пред ней, бесстрашный, ощущаю трепет,

Люблю и почитаю выше всех богов.

ЭЙНЕЙ

Дочь Фестия и ты, мой сын,

Я знаю, что вы в ссоре, смущены

Пустыми снами, бьётесь, словно пламя,

А потому хочу вас рассудить

Как царь, с годами приобретший опыт.

Тебя я не прошу свершенное исправить,

И не тебе советую умерить пыл,

Поскольку то, что сбылось, не изменим,

Но время новое приходит неизбежно,

Вершить давая добрые дела.

Послали боги помощь в нуждах наших:

Среди мужчин оружных появилась

Девица непорочная, Аркадии цветок,

Что не увянет, давши плод, как всё земное;

Не суждено любить и выйти замуж

Богами ей, но девственность хранить;

И, славя честь её, мы славим и богов.

Беги самих следов её, не смей

Поднять влюблённых глаз иль в сердце

Зажечь желанье; ненависти хуже

Любовь такая принесет плоды.

АЛФЕЯ

Умён ты, царь, но лучший ум хромает,

И справедлив, но рок сильнее правды,

И боги с равной силой поражают

Уста и честные и лживые, льют кровь

Святого и злодея в прах единый.

Довольно мудрых слов, что остужают,

Ведь сердце преисполнено огня,

От нежности, любви к тебе пылая,

Мой сын; и расширяются глаза,

Лишь на твое блестящее оружье

Взгляну, о славный; от любви к тебе

Глаза темнеют, наполняются слезами,

Душа пылает, прерывается дыханье.

Твоей прекрасной жизнью заклинаю,

Сынок, тебя, твоей рукой, глазами,

И смелым сердцем, сильною ногой -

Молю, не погуби меня, помилуй…

Досель не было средь матерей такой,

Чтобы сильней любила сына, и царицы,

Чтоб подданного более ценила.

Способны люди быстро забывать

Подробности былого, будто ветер

Гуляет в головах; но помню всё

Чрез годы долгие — тебя в броне блестящей,

Главу и гордость всех твоих людей,

Когда рукою твердой путь ты прожигал

Сквозь вражьих копий лес; и помню

Тебя цветком трёхлетним я всегда,

Созданьем слабым, коего любила

Укладывать в кроватку и кормить;

Никто не знал тебя, никто не восхищался

Ты был моим: кто за тобой следил,

Заботился? Кто знал, что ты здоров?

Кто ведал, что за море будишь

Веслом своим, или где в битве светишь?

Ты ценность высшая моя, плоть плоти,

Жизнь малая, смешной цветок, дитя,

И волосы твои белее снега, мягче пены,

Желтее злата, о мой сын, сыночек.

Ты выше стал, но для меня ты прежний

И прежняя во мне любовь; но я

Твоей душой и грудью материнской заклинаю:

Богов побойся и меня и сердца своего;

Кто знает, что за ветер на волнах неверных

Шторм усмирит и штиль вернёт?

Нам постоянства в мире не найти,

Всё боги изменяют; только если что-то

И устоит, окажется времён прочней,

То это горькая, глубокая любовь,

Что нас соединяет, что течёт

Из сердца моего к тебе. Зачем же

Иной любви ты ищешь? Сердце мне крушишь?

Твержу перед тобой безумные слова,

Как будто мой рассудок помутился,

Самой себе кажусь лишенной трона,

И разум мой — моя корона — пал,

И сердце разрывается на части,

Обнажена душа, стою шатаясь,

Себя стыжусь, как падшая девица;

Подумай же: люби иль не люби,

Как хочешь сам; в своих руках ты держишь

Судьбу свою; ты не умрёшь как всякий

Обычный человек — но твой конец

И мне нежданно гибель принесёт.

МЕЛЕАГР

Царица, моё сердце прожжено слезами

Твоими, и от жалости ослабли члены,

Любовь к тебе стесняет грудь и полнит горем:

Тебя узнал я раньше всех, твои глаза

И грудь боготворю, привязан духом

К тебе, люблю навеки всей душой.

Нет для мужчины ничего ужасней,

Чем видеть мать свою в тоске, несчастье.

Но будь что будет: мы живём лишь раз,

Прошедший день вовек не возвратить.

Часы и годы нас сильнее, мы

В их власти; Зевс, отец небесный наш,

Единый кормчий множества творений,

Взгляни на нас скорей и помоги,

Иль воздержись, коль хочешь ты иного.

ХОР

Ты светла, ты прекрасна, Любовь, от твоей мы в восторге улыбки,

Твои крылья вокруг порождают свет, нежны, словно крылья голубки;

Твои стопы как ветер, что волны колышет, несёт корабли,

Укрываешься ты одеялом зелёным, покровом земли;

Ты быстра и изящна, слепа, как огня полыханье,

Пред тобой смех звучит, за тобой рыдает желанье;

Рядом дева и муж идут, рук их крепко сплетенье;

У девы невесты глаза, что боится вкусить наслажденье;

Взволнованно дышит грудь, будто первый весенний бутон;

Но имя её — Судьба, и Смерть прозывается он.

Ибо зла цветок был рождён

Из алой и пенной крови,

Как кровь красный и горький плод,

Семена его — слёзы и смех

Покрыт зависти листьями он,

Стебель скорчен от дикой злобы.

Без корней поднялся из вод,

Безвременник, нежданный для всех.

Когда гонка едва началась

Дня за ночью, ночи за днём,

Мир был юн, одежды на нём

Не истёрлись, как стало сейчас —

Восторг опалил всё огнём

И богиня из вод родилась.

Расступились волны морские

Раболепно, пену подняв,

Беззаботной плоти цветок

Развернул лепестки тугие,

Тёплым светом небес засверкав,

Согрел север и стылый восток.

И птицы пространств небесных,

И люди земных просторов

Услышав звук слов чудесных,

Между собой разделились,

А в заводях, реках, озёрах

Стада быстрых рыб бессловесных

По глупости веселились.

Преданье везде утвердилось,

Что чиста она, как голубка,

Что жизнь дышит её устами

И заново с ней возродилась;

Но, хоть на губах улыбка,

Она матерью смерти стала.

Зачем же явилась ты,

Когда ветры гуляли свободно,

Как весенних злаков цветы,

Как пена просторов водных?

От рожденья горька ты была,

Афродита, мать всех раздоров,

При тебе радость жизни ушла,

И в рыданиях нет перерыва,

На земле стало править горе.

Ибо Жизнь — не то же, что ты,

Но добра, спокойна, красива,

Плодородна, с лаской во взоре;

Не имели жала желанья,