Александр Островский. - Трудовой хлеб

Копров. А, так проще: Карп, Сидор?

Евгения. Уж будто непременно каждая девушка…

Копров. Да, непременно.

Евгения. С вами говорить нет никакой возможности.

Копров. Очень можно говорить со мной, надо только быть откровенней.

Входит Наташа.

Копров, Евгения, Наташа.

Наташа (подавая деньги). Вот какие деньги у меня!

Копров. Хорошие деньги, отличные, но почему же они заветные?

Наташа. Их нельзя тратить.

Копров. Как нельзя? вы ошибаетесь. Кто вам сказал? Очень можно.

Наташа. Я не имею права.

Копров. Да ведь это жалость, это неблагоразумно: держать деньги без всякой пользы. Хотите, я вам дам за них двадцать процентов в год?

Наташа. Нельзя, я не могу отдавать их за проценты.

Евгения. Она может отдать их даром.

Наташа. Ах, Женечка, молчи, пожалуйста!

Копров. Что за секреты у вас?

Евгения. Да никаких секретов. Вы сейчас сказали, что любите Наташу.

Наташа. Женечка!

Копров. Да, люблю.

Евгения. Так она может отдать вам эти деньги.

Копров. Объясните, пожалуйста, эту тайну.

Евгения. Да скажи, Наташа, чего ты конфузишься! А то я скажу.

Наташа. Нет уж, оставь. Вот видите ли, это деньги моей маменьки.

Копров. Значит, теперь ваши.

Наташа. Только с условием: я их не могу тратить, а должна отдать…

Евгения. Жениху. Вот вам и все.

Наташа. Да… Вместе с рукой моей.

Копров. Только-то? (Кладет деньги в карман.) Ну, так получите с меня расписку.

Наташа (с изумлением). Как… расписку?…

Копров. Да, расписку, потому что и жениху глупо отдавать без расписки деньги: мало ль что может случиться.

Наташа. Но, Егор Николаич, говорите ясней!… Ведь жизнь моя… вся жизнь от этого зависит… Мне нужно подумать.

Копров. Думать не нужно, я денег назад не отдам.

Наташа. Я бы желала говорить о таком деле серьезно, мне больно от ваших шуток.

Копров (взглянув на часы). После успеем поговорить и серьезно, время от нас не уйдет.

Наташа. Но прежде, нежели решиться, я бы желала знать всё…

Копров. Что все-то? Ну, вот вам все: я опять богат по-прежнему, жизнь вас ожидает приятная, без трудов, с человеком, который вас любит. Ну что еще? Наташа, не приводи меня в отчаяние!

Евгения. Душечка, Наташа, не думай!

Наташа. И уж этих… обманов не будет больше?…

Копров. Ты меня обижаешь! На, возьми, пожалуй. (Хочет вынуть из кармана деньги.)

Наташа (берет Копрова за руку). Не надо. (Подумав.) Оставь у себя.

Копров (целуя ее руку). Благодарю, моя милая. Расписку я пришлю, а завтра заеду, – мы поговорим хорошенько. Ах, да, забыл! Вот тебе вперед проценты. (Вынимает из бумажника и дает сторублевую бумажку.) Деньги тебе, я думаю, нужны. Ну, прощай, до завтра! (Целует руку.) Прощайте, барышня, поклонитесь от меня своему студенту!

Евгения. Какой студент! Никакого нет студента.

Копров уходит. Наташа его провожает и возвращается.

Наташа (садясь). Не могу перевести дух.

Евгения. Ах, Наташа, как это неожиданно!

Наташа. Погоди, у меня кружится голова. Мне кажется, мы сделали что-то не то…

Евгения. Ах, Наташа, да разве это не счастье! Ведь уж кончено.

Наташа. Кончено ли?…

Евгения. Да ведь уж деньги отданы, он взял.

Наташа. Да, взял… Что ж я думаю!… Неужели же…

Евгения. Вот об чем думать-то: надо сшить поскорей платье или два, хорошеньких.

Наташа. Да, да… надо, непременно надо. Я сейчас иду в город, так уж куплю себе и тебе. Дай-ка шляпу и бурнус!

Евгения. Благодарю, милая. (Приносит шляпу и бурнус.)

Наташа уходит. Входит Маланья.

Евгения, Маланья.

Маланья. Вот барина-то сейчас видно, по всему знать. Я и ручку у него поцеловала.

Евгения. Об чем ты говоришь?

Маланья. Да как же, помилуй, скажи, три рубля… Что я! Я и жалованья-то полтора рубля… Ну-ка! Вот вам давно бы так.

Евгения. Ничего у тебя понять нельзя.

Маланья. Как не понять? Приучили студента; что в нем? А это… одна коляска чего стоит!

Евгения. Он женится на сестре.

Маланья. Уж я знаю, как соседям-то сказать! что меня учить!

Евгения. Не соседям только, а в самом деле женится.

Маланья. Разводи бобы-то!

Евгения. Ну, будет, – поговорила и будет.

Маланья. Уж вы кому другому очки-то вставляйте, а мы и так, слава богу, хорошо видим.

Евгения. Да довольно, довольно.

Входят Корпелов и Чепурин, Маланья уходит.

Евгения, Корпелов, Чепурин.

Корпелов. Проводили гостя?

Евгения. Проводили, дяденька; вы немножко не застали его.

Корпелов. Жалко. (Громко.) Наташа! Где Наташа?

Евгения. Она ушла платья покупать себе (с радостью) и мне.

Чепурин. Защеголяли? На какой радости?

Евгения. Деньги есть, вот и защеголяли. И радость есть.

Корпелов. Ты легковерна, ибо ты женского рода, feminini generis.

Евгения. Да ведь Егор Николаич женится.

Корпелов. А, Чепурин! Он женится, а им радость! Какая вам радость, virgines, девицы?

Евгения. Дяденька, что с вами? Поймите хорошенько: ведь Наташа выходит за него замуж. Уж это решено, кончено.

Корпелов. Чепурин, понимай ты за меня! Я темен, obscurus sum.

Чепурин (Евгении). Однако ловко он петли-то мечет.

Евгения. Да что вы не верите! Ну, так я вам докажу сейчас.

Чепурин. Докажете-с? Очень приятно, мы будем слушать.

Евгения. Ах, это смешно. Да Наташа сама долго отказывалась, я даже удивлялась на нее. Потом уж, когда он объяснил все свои дела, она и согласилась; он и руку у нее целовал, благодарил: ну и все покончили. Он уж теперь жених – как следует, совсем, совсем уж жених; вы кого увидите, всем так и говорите. Уж свадьба скоро, он и деньги взял.

Корпелов. Какие деньги?

Евгения. Ее деньги, которые ей оставлены, которые жениху…

Чепурин (Корпелову). Дождались! Сберегли приданое! Уж лучше б вам пропить его; по вашей слабости оно простительнее было бы.

Корпелов. А!! Вот он как! Ну, так я с ним, с дружком… Я его! Я его!