Станислав Виткевич - Сапожники

Скурви. Блудница вавилонская, возвращалась бы ты в свой Вавилон, Цирцея сисястая, олицетворение экстра-суперсверхразврата, прост… (Глотает еще один порошок, который дает ему княгиня. Она приседает перед ним на корточки, а он кладет ей голову на колени, виляя при этом задом.)

Княгиня (поет).

(Поглаживает Скурви, тот, урча, засыпает.)

Скурви. Проклятая баба – какая прекрасная жизнь распахивалась передо мной, пока я ее не узнал. Надо было послушаться добрых советов этих проклятых кретино-снобских гомосексуалистов и навсегда избавиться от тяги к женщинам – от них на свете весь вред. Ох, как же унять эту жуткую, безысходную тоску?! Я же испохочусь насмерть – и что тогда?

Княгиня (поглаживая его и поглядывая на остальных).

Вот-вот, мой бедный песик.

Скурви засыпает.

Саэтан. Неужели это проклятое отсутствие какой бы то ни было идеи будет преследовать меня до конца моих дней? Как все это ужасно – эта пустота в голове и эта прорва никому не нужной, но совершенно реальной работы, не обезображенной никаким, даже иллюзорным, проблеском мысли. Знаете, что я вам скажу? Лучше быть вонючим сапожником, тешить себя различными идейками и сладко мечтать среди этой грязи об их исполнении, чем быть на самом верху лакейской власти – в шелках и почете, а власть, какая бы она ни была, всегда будет лакейской, ёрш ее мать, руби ее в корень. (Топает ногами и продолжает, почти плача.) Обгрызть себе лапы по самые локти и заняться чисто творческой общественной работой. Скучно, как черт знает что! Жить же полной жизнью я уже не смогу – от тех своих грязных лет я уже не отмоюсь никогда. Перед вами еще весь мир! Вы после работы можете себе еще пожить, а я что? Остается только упиться насмерть, занюхаться кокаином – что еще? Даже ругаться не хочется. Я уже и ненависти ни к кому не испытываю – я ненавижу только себя – ужас, ужас и еще раз ужас. В какие же дебри и чащобы завела меня эта проклятая амбиция, подлое стремление обязательно быть кем-то на этой земле, святой, шарообразной и непонятной!

Княгиня. Трагедия счастливца, осчастливливающего несчастное человечество. Мир, в котором мы живем, дорогой мой Саэтан, это бессмысленная схватка диких чудовищ. Если бы все на земле взаимно не пожиралось, то бактерии, микробы и бациллы в три дня покрыли бы ее поверхность слоем толщиной в шестьдесят километров.

Саэтан. Опять то же самое по кругу, как дрессированный попугай. Знаем, знаем. Только здесь, моя дорогая, уже нет времени на всякие популярные лекции – здесь настоящая трагедия. Когда же наконец, ну когда индивидуум забудет о себе, став частью совершенной общественной машины?! Когда же прекратятся наши страдания, вечно выпяченные из-за своей своеобычности в никуда, как какая-то трансцендентальная задница?! Остаются только наркотики, ей-богу!

1-й подмастерье. Я терпеливо слушал вас – из уважения к вашему возрасту, но больше уже не могу.

2-й подмастерье. Я тоже не могу больше слушать эту чертову куклу!

1-й подмастерье. Хватит! (Обращаясь к Саэтану.) Вы, мастер, несмотря на все ваши заслуги, человек старой закалки, и что вам наша молодая жизнь? Мы не навоз, как вы, мы – сердцевина будущего. Я нескладно выражаюсь, потому что нет что-то никакого вдохновения, пусть же речь сама из меня льется как хочет. Вот шо б мине хотелось: вы тильки у нас не отбивайте ни к чему охоты вашей устаревшей, ненужной уже сегодня аналитикой, основы которой были заложены еще буржуйскими лакеями Кантом и Лейбницем. Настало время сбросить одного и другого с корабля современности за борт!

Саэтан. Заткнитесь, вы, ангелы небесные! Довольно этой десятой воды от киселя диалектики! Я слушаю все это с чувством глубокого удивления! Значит, я, по-вашему, гожусь только на выброс, как стертая гайка от винта, как буржуйский пуфик из будуара, как разбитый унитаз или биде? А? Что?

2-й подмастерье. Нате вам пожалуйста. Ваш язык сделался гнусным от произношения всяких буржуйских мерзостей. Вы уж даже сказать ничего не можете как нужно. Компрометируете только революцию.

Саэтан. Люди всей земли! Почему я должен все это выносить?!

1-й подмастерье. Молчать! Мне как раз сейчас моя интуиция вот этот золотой топор ausgerechnet подсунула. Зарубим вас как жертвенную корову, как пережиток прошлого. Раскромсаю! Разорву! Юзек, подержи мундир! (Сбрасывает пижамную куртку.)

Княгиня (исключительно аристократическим тоном). Браво, браво, Юзек! Вот эта идея мне нравится, как собаке кошачий волос из верблюжьего мешка. Не думала я, что смогу здесь так позабавиться. Только когда будете издыхать, Саэтан, помучайтесь подольше – мне так больше нравится. Я вам покажу, куда нужно ударить, чтобы рана была Смертельной, а агония – долгой.

2-й подмастерье. Не возбуждай меня, баба, такими разговорами – они ведь доведут до белого каленья, и тогда…

Княгиня (ласково). Тише, Ендрек, успокойся.

1-й подмастерье. Ну, мастер, готовьтесь к смерти – или как там говорится, я уж забыл, как по-сапожницки выражаться-то нужно. Встать! Смир-р-рно!

Саэтан. Но, Ендречек, дорогой, любимый мой первый подмастерье, это же всем нонсенсам нонсенс, это станет несмываемым пятном на кристально чистом теле нашей революции, зачатой почти непорочно. Я ведь без всяких претензий согласен быть живой мумией, таким, знаете ли, добрым дядюшкой – даже уже не отцом революции. Я ничего не буду говорить – буду сидеть себе в шкафу как забальзамированный символ. Молчать буду, как рыба в домашнем аквариуме, – это я шуткой стараюсь вас развеселить и сделать более добродушными, но что-то мне подсказывает, что не очень-то мне это удается, хотя, господи боже мой, на протяжении скольких же нелегких лет мне удавалось, как мне кажется, снимать напряжение во всем нашем обществе – вот и доснимался. Клянусь всем святым, что я заткнусь навсегда, молчать буду, как чайная роза, только, ради бога, не убивайте!

2-й подмастерье. А что для тебя свято, дедушка, если ты своим длинным языком важнейшие наши заблуждения хотел превратить в иллюзии – то есть, что я говорю, чтоб у меня язык отсох! – ты хотел подрубить под корень основы нашего прогрессивного мировоззрения, проповедуя свою мрачную диалектику чудовищной опустошенности, пригодную лишь для маргинальных слоев общества. Что?

Саэтан. Я холодею от одной только мысли…

1-й подмастерье. Холодей, сколько тебе будет угодно, тебе это все равно не поможет, холодильник какой нашелся. Можешь читать свои буржуйские молитвы. Ты не можешь далее оставаться живым вождем – ты слишком рано скомпрометировал себя этими самыми «папирусами» и совершенно безудержной болтовней, поэтому ты станешь святой мумией, но мертвой, кыска! После этого мы создадим миф о тебе; мы не позволим тебе при жизни разложиться на глазах толпы и превратиться в собачье дерьмо – твоя нынешняя мощь должна быть вовремя законсервирована, ты же должен стать трупом, чтобы не успеть скомпрометировать и нас. Коли ты сам не сумел прожить до конца своих дней как другие великие старцы мировой истории, то необходимо призвать тебя к порядку. Подставляй башку, мастер, и не теряй времени на болтовню.