Лев Толстой - Живой труп

Петушков.Ну, а семейная жизнь? Я бы был счастлив, если бы у меня была жена. Меня жена погубила.

Федя.Семейная жизнь? Да. Моя жена идеальная женщина была. Она и теперь жива. Но что тебе сказать? Не было изюминки,– знаешь, в квасе изюминка? – не было игры в нашей жизни. А мне нужно было забываться. А без игры не забудешься. А потом я стал делать гадости. А ведь ты знаешь, мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали. А я ей наделал зла. Она как будто любила меня.

Петушков.Отчего вы говорите: как будто?

Федя.А оттого говорю, что никогда не было в ней того, чтоб она в душу мне влезла, как Маша. Ну, да не про то. Она беременная, кормящая, а я пропаду и вернусь пьяный. Разумеется, за это самое все меньше и меньше любил ее. Да, да (приходит в восторг) , вот сейчас пришло в голову: оттого-то я люблю Машу, что я ей добро сделал, а не зло. Оттого люблю. А ту мучал за то… не то что не люблю… Да нет, просто не люблю. Ревновал – да, но и то прошло.

Артемьев.Приятного аппетита. (Кланяется Феде.) Познакомились с артистом-художником?

Федя (холодно). Да, мы знакомы.

Артемьев (Петушкову). Что ж, портрет кончил?

Петушков.Нет, расстроилось.

Артемьев (садится). Я не мешаю вам?

Петушков.Федор Васильевич рассказывал про свою жизнь.

Артемьев.Тайны? Так я не мешаю, продолжайте. Я-то уж в вас не нуждаюсь. Свиньи. (Отходит к соседнему столу и требует себе пива. Все время слушает разговор Феди с Петушковым, перегибаясь к ним.)

Федя.Не люблю этого господина.

Петушков.Обиделся.

Федя.Ну, бог с ним. Не могу. Как такой человек – у меня слова не идут. Вот с вами мне легко, приятно. Так что я говорил?

Петушков.Говорили, что ревновали. Ну, а как же вы разошлись с вашей женой?

Федя.Ах. (Задумывается.) Это удивительная история. Жена моя замужем.

Петушков.Как же? Развод?

Федя.Нет. (Улыбается.) Она от меня осталась вдовой.

Петушков.То есть как же?

Федя.А так же: вдовой. Меня ведь нет.

Петушков.Как нет?

Федя.Нет. Я труп. Да.

Видите ли… Вам я могу сказать. Да это давно, и фамилию мою настоящую вы не знаете. Дело было так. Когда я уже совсем измучал жену, прокутил все, что мог, и стал невыносим, явился покровитель ей. Не думайте, что что-нибудь грязное, нехорошее,– нет, мой же приятель и хороший, хороший человек, только прямая во всем противоположность мне. А так как у меня гораздо больше дурного, чем хорошего, то это и был и есть хороший, очень хороший человек: честный, твердый, воздержный и просто добродетельный. Он знал жену с детства, любил ее и потом, когда она вышла за меня, примирился с своей участью. Но потом, когда я стал гадок, стал мучать ее, он стал чаще бывать у нас. Я сам желал этого. И они полюбили друг друга, а я к этому времени совсем свихнулся и сам бросил жену. А тут еще Маша. Я сам предложил им жениться. Они не хотели. Но я все делался невозможнее и невозможнее, кончилось тем, что…

Петушков.Как всегда…

Федя.Нет. Я уверен и знаю, что они оставались чисты. Он, религиозный человек, считал грехом брак без благословенья. Ну, стали требовать развод, чтоб я согласился. Надо было взять на себя вину. Надо было всю эту ложь… И я не мог. Поверите ли, мне легче было покончить с собой, чем лгать. И я уже хотел покончить. А тут добрый человек говорит: зачем? И все устроили. Прощальное письмо я послал, а на другой день нашли на берегу одежду и мой бумажник, письма. Плавать я не умею.

Петушков.Ну, а как же тело-то, не нашли же?

Федя.Нашли. Представьте. Через неделю нашли тело какое-то. Позвали жену смотреть. Разложившееся тело. Она взглянула. – Он? – Он. – Так и осталось, Меня похоронили, а они женились и живут здесь и благоденствуют. А я – вот он. И живу и пью. Вчера ходил мимо их дома. Свет в окнах, тень чья-то прошла по сторе. И иногда скверно, а иногда ничего. Скверно, когда денег нет… (Пьет.)

Артемьев (подходит). Ну, уж простите, слышал вашу историю. История очень хорошая и, главное, полезная. Вы говорите – скверно, когда денег нет. Это нет сквернее. А вам в вашем положении надо всегда иметь деньги. Ведь вы труп. Хорошо.

Федя.Позвольте. Я не вам рассказывал и не желаю ваших советов.

Артемьев.А я желаю их вам подать. Вы труп, а если оживете, то что они-то – ваша супруга с господином, которые благоденствуют,– они двоеженцы и в лучшем случае проследуют в не столь отдаленные. Так зачем же вам без денег быть?

Федя.Прошу вас оставить меня.

Артемьев.Просто пишите письмо. Хотите, я напишу, только дайте адрес, а вы меня поблагодарите.

Федя.Убирайтесь. Я вам говорю. Я вам ничего не говорил.

Артемьев.Нет, говорили. Вот он свидетель. Половой слышал, что вы говорили, что труп.

Половой.Мы ничего не знаем.

Федя.Негодяй.

Артемьев.Я негодяй? Эй, городовой. Акт составить.

Лиза.Теперь уж едет со станции.

Мальчик.Кто едет?

Лиза.Папа.

Мальчик.Папа едет со станции?

Лиза.C’est etonnant comme il l’aime, tout-a-fait comme son pere [21] Это удивительно, как он его любит, совершенно как своего отца (франц.). .

Анна Дмитриевна.Tant mieux. Se souvient-il de son pere veritable? [22] Тем лучше. Помнит ли он своего настоящего отца? (франц.). .

Лиза (вздыхает). Я не говорю ему. Думаю, зачем его путать? А потом думаю, что надо сказать ему. Вы как думаете, maman?

Анна Дмитриевна.Я думаю, Лиза, что это дело чувства, и если ты отдашься своему чувству, твое сердце подскажет тебе, что и когда надо сказать. Как удивительно умиротворяет смерть. Признаюсь, было время, когда он, Федя,– ведь я его знала ребенком,– был мне неприятен, но теперь я только помню его милым юношей, другом Виктора и тем страстным человеком, который хоть и незаконно, нерелигиозно, но пожертвовал собой для тех, кого любил. On aura beau dire, l’action est belle… [23] Что ни говори, поступок прекрасен… (франц.). Надеюсь, Виктoр не забудет привезти шерсти, сейчас вся выйдет. (Вяжет.)