Александр Грибоедов - Притворная неверность

Поверь мне, не тужи.

Что он подумает?

Пусть думает. – Пиши:

«Не знаю, хорошо ль, что я вам отвечаю…»

Уж как не хорошо, я это очень знаю.

«И не решилась бы я долго, – но со мной
Рославлев, как назло, несносный стал такой…»

Несносный, что за вздор?

Ну, беспокойный…

Точно.

Пиши: «Он ревностью, как будто бы нарочно,
Надоедает мне».

И всё не надоест!

«Надоедает мне. – Пусть ищет же невест
Потерпеливее; а я не в силах боле
Сносить все странности его; – я век в неволе;
Его мученья…»

Ну?

Помилуй, отчего
Ты рада выдумать всё злое на него?

А не сама ли ты сто раз мне повторяла,
Что даже часто с ним терпение теряла?

Какая разница! то было на словах;
А это я пишу к другому.

Дурно страх!
Ну, да пожалуй я смягчу из сожаленья;
Прочти, что у тебя?

Сейчас.
(Читает.)
«Его мученья…»

«Так надоели мне, что, словом, хоть кого
Готова я любить, да только не его…»

Нет! Этого писать я век не соглашуся.

Что за ребячество!

Ну, право, не решуся.

Ты шутишь; – да скажи, чего бояться тут?
Ведь этого письма лишь двое не поймут,
Росла́влев с Блёстовым, Росла́влев как ревнивый,
А Блёстов как дурак.

Ответ красноречивый.
Неужли он теперь поверит, что в него
Влюбилась я!

Кто? он? Он верил до того.
Как знаю я мужчин! Ах, все без исключенья
Какого об себе они большого мненья!
Самолюбивы как! почти не меньше нас!
Давай свое письмо, я отошлю сейчас.
А между тем тебе уж надо притворяться,
Что ты с Росла́влевым не хочешь вовсе знаться. —
Пусти ж меня.

Теперь мне очередь писать.
Представь, как будем мы над ними хохотать!
Ах! вдруг троих мужчин помучить так приятно!

Что тут приятного, мне, право, не понятно!

Ах! вот они! – Куда всё это нам девать?
Спрячь эти глупости.

Вот стану я скрывать;
Ты знаешь, что во всем я скрытность ненавижу.

Смотри, что так она прилежно пишет!

Вижу.

Я ждал вас давеча до половины дня;
Или решилися вы бегать от меня?

Да, сударь, с вами я все ссоры прекращаю;
Вы не ошиблись; я – вас точно убегаю.

Не убежите же: я вас везде найду.
Лиза перебегает и становится за Элединою.

Вот любит истинно! а на мою беду,
Мой Ленский самая холодная особа.

Ах! да вы здесь. Давно?

Сейчас вошли мы оба.
Не помешаю ли я вам?

Нет, ничего.

Конечно, нечего бояться вам его.
Вы можете при нем всегда писать свободно,
Хоть бы к соперникам его, – к кому угодно;
Он из учтивости не будет вам мешать.

Хоть бы к соперникам его, – почем же знать?
Я точно нежное письмо пишу.

Прекрасно!
Да я скажу, к кому.

К кому ж?

Ко мне.

Напрасно.

Как можно столько быть уверенным в себе!

Ах! позавидует весь свет того судьбе,

Кто нежности от вас такие получает:
Я вижу по глазам, что чувство вам внушает.

И будто кончили! не лучше ль продолжать?
Расположения такого долго ждать.

Смеется? – Если б я всердцах не рассуждала,
Любовное письмо не в шутку б написала.

Кто тут?

На, вот письмо; поди, отдай тому,
Кому надписано…

Куда ж идти ему?
Я здесь покамест.

Нет; уж вы домой подите;
Там лучше прочитать.

Вы этого хотите.

И вы?

Позвольте.

Нет.

Я вздоров не терплю.

Вы сердитесь за то, что я вас так люблю!

Всё это лишнее; на что нам объясняться!
Конечно, прежде в вас могла я ошибаться;
Я всё надеялась ваш нрав переменить;
Но больше не хочу игрушкой вашей быть.
Вчера еще…

Вчера… да будьте беспристрастны!
Я жду, вы входите: вы были так прекрасны!
Я видел вас одних; – опять, какой же след
Вам замечать меня, где тьма народу? – нет!
Вы милы! веселы! – для всякого другого;
Со всеми ласковы, со мною – ни полслова.
Вдруг Блёстов с значущей улыбкой к вам пристал,
Болтал, болтал, и так собою заслонял,
Что долго я за ним не мог вас видеть после.
Макао начался; вы сели, Блёстов возле. —
Меня упрятали покамест за бостон:
Бостон ли на уме! я без того взбешен;
Играю скверно; все другие, что играют,
Кричат и сердятся, бранят меня, ругают;
А вы хохочете – и вы, и ваш чудак.

Да не одна я, все смеялись.

Точно так!
Не вы одни, весь свет смеется из пустого.
Зато же сыщете вы где меня другого?
Кто чувствует, как я? Кто нынче есть с душой?
Кто любит истинно?.. Я, право, сам не свой:
Твержу в наш век, чтобы кокетство позабыли,
Хочу, чтоб женщины не женщинами были.