Михаил Каришнев-Лубоцкий - Новые фарисеи

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. А наш Олег Николаевич, оказывается, большой проказник!.. Кто это тебе пишет? Нет, молчи! Твоё слово будет последним. Огласим факты, а потом суд решит, что с тобой делать. (Ёрничая, начинает читать письмо). «Здравствуй! Как ты живёшь? Я живу хорошо. Решила написать тебе, ты сам знаешь почему». (Обращается к Олегу Николаевичу) Ты действительно знаешь, почему она решила тебе написать? Или не знаешь? Скажи, не стесняйся!

ЛИКА. Отдайте письмо!

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Я понимаю: дочь защищает отца. (Шепчет Лике шутливо) Не бойся, ему ничего не будет! А мы повеселимся. Это наверняка писала какая-нибудь девчонка. (Продолжает читать письмо). «Я ждала тебя, но ты не пришел. Чем и кем ты был так занят?» (Комментирует) Действительно: кем и чем? Разве у тебя есть семья, дети, всякие там заботы? Не смог придти! Ай-ай-ай! Нехорошо!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Я…

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ (перебивает). Твоё слово – последнее! Не мешай! Тут чуть-чуть осталось. (Читает письмо). «Неужели между нами всё кончено? Ответь прямо, я постараюсь всё понять. Жду ответа. Ц. Твоя Л.»

ЛИКА (плача). Подлец! Отдайте письмо!

КАТЕНЁВ. Отдай письмо, сволочь!

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Ну-ну… За такие слова…

СОШКИН (спьянев). Григорий Калиныч!.. Не связывайся!.. У них сила!

ИНГА ГАВРИЛОВНА. Пригласили порядочных людей и измываются! Откопали уникума!

СОШКИН. Не откопали, а разбудили. А вас надо усыпить и закопать!

ИНГА ГАВРИЛОВНА. Пьяница! Бомж!

КАТЕНЁВ. Ты его «пьяницей»?! Порублю гадов!

(КАТЕНЁВ хочет сорвать саблю со стены, но не может, так как ему мешают это сделать ПАВЕЛ, ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ и ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. ИНГА ГАВРИЛОВНА дико визжит, зажав голову руками. Затем она, опомнившись, пытается выбежать из гостиной, но ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА ее удерживает.) ЛЁКА сидит за столом и равнодушно смотрит на происходящее. ЛИКА стоит в углу с письмом в руках и тихо плачет. СОШКИН стоит рядом с Катенёвым и пытается что-то ему сказать, но мысли его путаются.)

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (обнимая за плечи Ингу Гавриловну). Инга!.. Дорогая!.. Успокойтесь!.. Мы милицию вызовем, мы его свяжем, только успокойтесь!.. Боже мой, да что же это за горе на мою голову свалилось!..

ИНГА ГАВРИЛОВНА (добравшись до дверей). Милицию вызовете? Я ее сама вызову! Она у меня быстрей приедет! Он у меня попляшет, голубчик! (Дико визжит и скрывается за дверью, так как КАТЕНЁВ, раскидав мужчин, добрался до сабли.)

КАТЕНЁВ. Порублю буржуев!.. Всех изничтожу, пока сердце во мне не остыло!

ЛИКА. Дедушка! Не надо! Не стоят они вас!

(ЛИКА бросается к Катенёву и обнимает его. В этот момент из соседней комнаты выходит МИХАИЛ. Он весь вспотел, взлохматился, пока разговаривал по телефону. Шатается от усталости, но счастлив безмерно.)

МИХАИЛ. Господи! Счастье-то какое! Дал Кузнецк заготовки, в полном объёме дал! Ура, господа!!

(Затемнение.)

(Ночь. В гостиной собрался «семейный совет»: ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ, ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА, ПАВЕЛ и МИХАИЛ.)

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (подойдя на цыпочках к соседней комнате и заглянув в неё). Дети спят…

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (резко). Что будем делать?

МИХАИЛ (неуверенно). Старика увезли…

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Как увезли, так и обратно привезут. Что будем делать?

ПАВЕЛ. Я вам тогда не завидую!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А почему – нам? Он и твой родственник!

ПАВЕЛ. Седьмая вода на киселе! И что он у нас в АО «Светлый путь» делать станет?

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Сельское хозяйство возрождать. Без него у вас не очень-то получается!

ПАВЕЛ. Нет уж, уволь! У меня последние люди разбегутся!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ (трогая рукой саблю). Если успеют… Здорово он на нас попёр!..

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Я этот тесак утром Пичиенке отнесу. (Мужу). А ты ещё говорил: «Директор музея нам не понадобится!» Вот, понадобился!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Сабля – что! Со стариком как?

МИХАИЛ. Старик, вроде, хороший…

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Понравился? Бери! У тебя все равно: ни жены, ни семьи. Бери!

МИХАИЛ (грустно). Жены нет, это верно… (С надеждой). А вдруг вернётся?

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Не вернётся! Продукцию завод каждый месяц выпускает, и каждый месяц у вас аврал. (Ехидно). Ты у нас самый добрый, самый отзывчивый: бери!

ПАВЕЛ. А что, братан? Бери! И тебе веселее будет.

МИХАИЛ. Он у меня с голоду помрёт. Я на работе и завтракаю, и обедаю, и ужинаю. Нет, не могу!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Значит, снова к нам… За что?!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Оленька, успокойся!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Когда он меня доконает, тогда успокоюсь. Только – навсегда!

ПАВЕЛ (его вдруг осенило). А что если его послать куда-нибудь подальше?!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (перестав плакать и быстро поняв мысль Павла). Правильно! (Мужу). К твоей матери!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Ты что! У меня на работе и так пересуды были: родную мать – в инвалидный… Теперь – его… Ты что! Нет!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А ее заберем! Я лучше ее терпеть буду, чем его.

ПАВЕЛ. А ее и терпеть нечего. Безобидная старуха была.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Безобидная?! Все нервы вымотала!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Чем?

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Сидит, бывало, в кресле: час сидит, другой… Потом встанет и через всю комнату шлеп-шлёп-шлёп… Дойдёт до другого кресла и сядет… И снова сидит… Все нервы вымотала!

МИХАИЛ. Вам, женщинам, не угодишь. Кресла-то все одинаковые, зачем их менять?

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Вот! Меняла!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Нет, я категорически против! И мать к нам не вернётся.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Это еще почему?

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Сама не захочет.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. А мы ее и спрашивать не станем. Посадим в такси – и на вокзал!

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Нет… Вдруг не перенесёт… Ей там так хорошо!

ПАВЕЛ. Значит, и старику там понравится.

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ. Это ты не скажи!

ПАВЕЛ. Может, ещё кого из своих там повстречает. Ольга права!

МИХАИЛ. Пора выносить решение. Да и поздно уже, мне скоро на планёрку идти.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Ну, что ж, давайте решать. (Павлу). Значит, отказываешься его забрать?

ПАВЕЛ. И в мыслях не было! Я что – дурак?

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (Михаилу). Ну, а ты?

МИХАИЛ. Я бы взял… Да его жалко. Глядишь, еще бы пожил старик.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (трагически). Ну, что ж, видно – судьба! Будем определять в дом престарелых! (С ужасом.) Вот предстоят денёчки!..

(Затемнение.)

(Утро. В кресле печально сидит ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. ЛЁКА ходит по гостиной и с гневом выговаривает матери.)

ЛЁКА. Нет, маман, ты уж извини, а со стариком вы подло поступили. Сдать его в милицию – это ж подумать только!..

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА (оправдывается). Это не мы… Это Сукинзоны…

ЛЁКА. И меня чуть было не увели, когда я вздумал за него заступиться!

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА. Меньше бы пил… Тогда и милиция к тебе не цеплялась бы. Ты на ногах еле стоял, когда милиционеры пришли!

ЛЁКА. Это не вино, это меня ваша подлость так подкосила.