Эйдзиро Хисаита - Крах

Харуко. Я знаю, Тоё-сан говорил…

Кавасаки. Волею судьбы я оказался в буржуазной семье Господин пастор рекомендовал меня домашним учителем. Поначалу все меня раздражало. В то время я был настоящим бунтовщиком… Прощу прощения. Я, когда выпью, становлюсь чрезмерно болтливым.

Харуко. Ничего.

Кавасаки. Таким бесхребетным слюнтяем, каким вы меня знаете, я стал с тех пор, как полюбил ее.

Харуко (смеется). Не надо так говорить. А то получается, будто Сэцуко-сан виновата…

Кавасаки. Я не пил, не курил – старался понравиться ее родителям. По воскресеньям посещал церковь, распевал гимны. Когда мне сказали, будто я слаб здоровьем, стал усердно заниматься гимнастикой… Так постепенно я превратился в марионетку, плясавшую под дудку буржуазного общества. Но моя будущая теща все равно меня терпеть не могла, а после нашей свадьбы задалась целью полностью уничтожить меня как личность.

Харуко (переглянувшись с Тоёдзи). Да, уж если матушка чего-нибудь захочет…

Тоёдзи. Таков уж закон природы. Либо покорять, либо покоряться.

Кавасаки. Вот именно, борьба… Либо ты победишь, либо тебя победят. Постепенно я понял, что надо или оторвать Сэцуко от матери и полностью подчинить ее себе, или самому покориться… Не смейтесь, пожалуйста. Я боролся… В доме в Омори нам устроили роскошную жизнь, даже горничную приставили, казалось бы, чего еще желать, но чем больше для нас делали, тем ожесточеннее я боролся… С дьявольским влиянием матери, точнее, с призраком матери, мелькавшим в Сэцуко…

На лестнице появляется Тэруко в пижаме, крадучись спускается вниз и, никем незамеченная, потихоньку сзади подходит к Сэцуко.

Тэруко (подражая голосу матери). Чем это вы тут занимаетесь?

Все ошарашены. Особенно Кавасаки, он даже вскакивает. Тоёдзи смеется.

Сэцуко. Это ты, Тэру-тян? Как ты меня напугала!

Тэруко. Успокойся, мама во флигеле. С тетушкой.

Тоёдзи. Что это ты явилась заспанная, в такой час?

Тэруко (с восторгом). Хорошо у вас тут… Уже полночь, кажется?

Тоёдзи. Не смей дерзить… Принеси-ка лучше воды.

Тэруко. Ладно, сейчас. (Берет кувшин, идет направо, толкает дверь, но дверь не открывается.) Сэцуко. Двери заперты.

Тэруко с понимающим видом кивает, поворачивает ключ и выходит.

Тоёдзи (хлопает Кавасаки по плечу). Ну что, арендаторский сын? Здорово ты струхнул.

Кавасаки. Условный рефлекс. (Наливает вино, залпом выпивает и тяжело вздыхает.)

Появляется Тэруко с кувшином в одной руке, бутылкой сидра и стаканами – в другой.

Тоёдзи. Вот это да!

Тэруко с гордостью ставит стаканы перед женщинами. X ару ко. Спасибо. (Чокается с Тэруко.) Молодчина!

Кавасаки (делает несколько неверных шагов, хватается за стул, падает, но тут же встает на ноги). Тоё-сан… Сегодня выпьем как следует…

Тоёдзи. Давай-давай…

Кавасаки (поднимает и разглядывает пустую бутылку). Что, больше нет? Пойду куплю… Мне весело, Тоё-сан, весело… (Расхаживает по комнате, поет.) «Товарищи, ряды теснее сдвинем, нам вместе жить и вместе умирать!»

Пошатываясь, направляется к Сэцуко, которая наигрывает на пианино какую-то классическую пьесу.

Послушай, Сэцуко… Ты совсем меня не понимаешь… Ты должна порвать с матерью и с этим домом, не то погибнешь. Да ты и сама это знаешь… Раньше я не представлял, что нам делать, но сейчас все по-другому. Я вижу путь, по которому надо идти. А ты вдруг ударилась в мистику. Нет, не понимаешь ты меня, совсем не понимаешь… (Обнимает Сэцуко.)

Сэцуко. Оставь! Противно!

Кавасаки. Что ж, поступай как знаешь. Погибшая ты душа. Держись за маменькин подол. Дуреха!.. (Смеется.) Мне весело. Очень весело! (Пошатываясь, выходит в сад.)

Доносится его пение: «Товарищи, ряды теснее сдвинем, нам вместе жить и вместе умирать. Не дрогнут пред врагом рабочие бойцы…» [5]Голос постепенно удаляется. Сэцуко продолжает играть на пианино.

Тэруко, шепнув что-то Харуко, уходит.

Харуко (кладет голову Тоёдзи к себе на колени). Как мне их жаль! Несчастные люди. Послушай, а то дело, как, по-твоему, выгорит?

Тоёдзи. Ты о чем?

Харуко. Об участке на побережье Мацусимы. Достанется он тебе, точно?

Тоёдзи. Угу.

Харуко. Но если отец окажется в затруднительном положении…

Тоёдзи. По-твоему, я не способен обойтись без помощи отца?

Харуко. Вовсе нет. Ты – человек деловой. Корпеть в лаборатории – это не для тебя. Уж кому-кому, а мне это хорошо известно. Просто использовать отца, конечно, неловко, но…

Тоёдзи. Вчера вечером я допустил большую оплошность. Пока все вокруг него суетились, надо было под шумок стащить его личную печать.

Харуко. Но ведь это может сразу обнаружиться.

Тоёдзи. Да я поставил бы печать только на две или три бумаги и положил бы на место. Никто бы и не узнал. Даже если потом и спохватились, было бы уже поздно.

Харуко смотрит на Сэцуко – та с безразличным видом продолжает играть.

Харуко. А чтобы построить этот санаторий, сколько примерно потребуется денег?

Тоёдзи. Здание обойдется в пятьдесят тысяч, ну, и на оборудование – столько же… В здешних краях слишком большой санаторий не требуется.

Харуко. Лучше скромней, да уютней. Большое помещение всегда выглядит казенно и скучно.

Тоёдзи. Если начать строительство осенью, к весне уже можно будет принимать пациентов.

Харуко. Поставить в сосновом бору небольшие белые домики и соединить их галереями… Просто прелесть… Я, в домашних туфельках, обхожу комнату за комнатой. Я с этим отлично справлюсь, хозяйничать в пансионате – это как раз то, что мне по душе… Неловко так говорить, но твоей бывшей жене это вряд ли бы удалось…

Тэруко (входя с коробкой печенья). Я проголодалась.

Неожиданно слышен стук в дверь. Сквозь стекло в лунном свете виден силуэт человека.

Тоёдзи (подходит к двери, открывает). Как, это ты?

Кавасаки с бутылкой пива уныло входит и тяжело опускается прямо на пол.

(Смеется.) У тебя дьявольски серьезный вид… Видно, ты тоже заражен мистицизмом… О… Смотри-ка, он плачет Что случилось?

Кавасаки. Я в тупике…

Тоёдзи. Что это еще за тупик?

Кавасаки. Это не пустые слова. Я в тупике.

Тоёдзи. Вот я и спрашиваю, в каком именно?

Кавасаки. Тоё-сан, мне уже двадцать семь. Мои товарищи по борьбе – моложе. У них головы не забиты всяким хламом, как у меня.

Тоёдзи. «Хламом» – это ты хорошо сказал.

Кавасаки. Сейчас, когда я услышал звуки пианино, я.

Тоёдзи. Пианино? При чем тут пианино?

Кавасаки. Эта музыка просто невыносима. Когда я слышу ее, у меня появляется полное безразличие ко всему Дьявольская флейта, навевающая мелкобуржуазные настроения… Если даже я порву со всеми вами и начну новую жизнь, стоит мне услышать эти звуки, я все равно вспомню прошлое и снова начну сходить с ума… Когда я думаю об этом, то…