Геннадий Гацура - С Новым годом, Россия!

Герман (открывая шампанское). Давайте выпьем за знакомство и за прошедший старый год. Подставляйте бокалы.

Пробка с грохотом вылетает из бутылки. Шампанское пенится в бокалах и льется на стол. Народ чокается бокалами.

Марина. Вы уж потише, а то эти услышат (показывает пальцем вверх).

Депутат. Это точно (залпом выпивает шампанское), услышат и позавидуют!

Какая все же прелесть встречать Новый год в приятной компании, а не в одиночной камере!

Марина. Вы сидели в тюрьме?

Депутат. Да у нас пол страны пересидело. А вилки у нас есть?

Марина. Тарелки здесь были, а вот приборы у нас все наверху.

Старушка. Вилки у нас есть (вытаскивает из сумочки столовые приборы и выкладывает на стол).

Депутат (берет одну из вилок и рассматривает ее). Красивая монограмма, как у моей жены. Я что-то подобное искал в подарок. Продаете?

Старушка смотрит на старика. Тот пожимает плечами.

Депутат. Я хорошо заплачу. Тут и оценщик рядом (протягивает вилку антиквару). Как вы думаете, сколько за них можно дать?

Директор (берет вилку и рассматривает со всех сторон, как будто видит ее впервые). Ну, что можно сказать? Восемьдесят четвертая проба, дореволюционное изделие, вес под девяносто грамм. Состояние прекрасное, хорошо выполнена монограмма с золочением. Сейчас такую и за сто баксов не сделают. Кстати, не забудьте, вы хотите совершить сделку в помещении антикварного магазина…

Депутат (перебивает его). Ладно, хватит жмотиться, будут вам ваши десять процентов. Хотя за оценку и пяти хватило бы. Тем более что мы по вашей вине в эту идиотскую историю влипли.

Директор (продолжает). В общем, по два доллара за грамм. Примерно сто восемьдесят за прибор, и на двенадцать, получается…

Депутат (не дает закончить фразу антиквару и обращается к старушке). Короче, даю две штуки.

Старушка (не поняв, переспрашивает). Две штуки чего?

Депутат. Ну не тухлых же баксов. (И видя, что старушка все еще не понимает его, "расшифровывает"). Две тысячи евро. Прямо сейчас.

Старушка вначале смотрит на Старичка, но тот вновь пожимает плечами, затем на антиквара.

Директор кивает головой.

Депутат (вытаскивает пухлый бумажник, отсчитывает Старушке деньги, кладет две банкноты по сто евро перед антикваром и берет со стола бутылку водки). Все, сделка совершена, можно начинать пиршество. Кому водки? И поосторожней с моими вилками, не скребите по тарелкам и не царапайте зубами.

Лариса берет в руки гитару и начинает перебирать струны.

Депутат что-то шепчет Марине на ухо, похоже рассказывает анекдоты, и она тихонько смеется.

Все остальные заняты поглощением закусок и разговорами.

Свет потихоньку гаснет.

И сквозь переборы гитары слышится постепенно затихающий голос Старичка обращающегося к Герману.

Старик. Вы знаете, я еще ребенком видел ужас революции и НЭП, и был я богат, и беден, и сидел в лагере, и строил Беломорканал, и входил вместе с танками в Берлин. Самое страшное забывается, память сохраняет только забавные моменты, и это потом дает нам силы жить и верить. И о чем бы я еще вспоминал сейчас, на закате лет, сидя в старом кресле. Ибо все могут отобрать у нас власть имущие, кроме того, что мы не носим за спиной – наших знаний и воспоминаний. И не золото и деньги, а именно это главное богатство в этой жизни. Давайте воспринимать любые приключения в нашей жизни как некую Благость Господню, радоваться что он не забыл нас, посылая всевозможные испытания, в том числе и это. Я считаю, что нам повезло жить в такое время. Историки еще нам обзавидуются…

Конец первого акта.

Второй акт.

Все тот же подвал. Заложники сидят за столом, как и в конце первого акта.

Перекупщик. Хорошо сидим. Я уже соскучился по старым, застойным временам, когда можно было спокойно собраться на кухне или на даче небольшой компанией, поговорить о литературе и потравить политические анекдоты про Брежнева.

Депутат. А утром с похмелья, со страхом ждать звонка в дверь, заложил тебя кто-нибудь или нет.

Перекупщик. Надо было просто знать, с кем пить. Стукачей у нас в институте каждый знал в лицо.

Герман. Мне сейчас, оглядываясь назад, тоже изредка кажется, что нравилось жить в эпоху застоя. Было этакое, подернутое ряской, болото. Все казалось незыблемым, ничего не менялось. Присутствовало ощущение какой-то константы, чего-то постоянного, которое сейчас мы утратили.

Депутат. А, может, вы хотите вернуться обратно?

Герман (улыбнувшись). Дважды, в одну и ту же воду? Нетушки, без меня.

Депутат. Кстати, о стукачах. Во многих цивилизованных странах к этому относятся довольно спокойно. Там принято ставить в известность власть о подозрительном поведении своих соседей.

Герман (все так же, с улыбкой). Похоже, первого стукача в своих рядах мы уже вычислили. Попрошу в его обществе воздерживаться от политических анекдотов.

Депутат. Вы зря так к этому подходите. Общество должно защищать себя от всевозможных уголовных элементов, террористов и анархистов, разрушающих сам институт государства, призванный защищать добропорядочных граждан.

Герман. Ладно, давайте сегодня обойдемся без политики. Посмотрите на все эти вещи, некогда они были символами неких политических идей. И что с ними стало? Все они оказались на свалке истории.

Перекупщик. Один классик мудро заметил, оглядываясь на прошлое, мы вечно спотыкаемся о будущее.

Депутат (машет рукой). Да ну вас. Вы так ничего и не поняли.

Марина. Вы слышите? Там кто-то стучит (показывает на плакат, прикрывающий люк). Может, это милиция?

Директор магазина подходит к люку, отодвигает плакат и щеколду. Люк распахивается и из него, вместе с облачком снега, появляется Новый русский.

Новый русский (стряхивая снег с шапки). Ну и метель разыгралась. (Обернулся и протянул руку в люк). Девушки, не стесняйтесь, проходите.

Вслед за ним из люка появляются две девицы в элегантных шубках.

Депутат (оживившись, тут же подхватывает два стула и ставит к столу). Присаживайтесь. Разрешите ваши шубки.

Марина (обращаясь к Новому русскому). Вы же собирались в Лондон.

Новый русский. Да, что-то мне расхотелось ехать справлять Новый год за бугор. Все одно и тоже. Приелось. В общем, подумал я об этом и завернул в знакомый ресторан, а и там одни и те же рожи. Скукотища страшная меня обуяла, решил вернуться к вам.

Лариса. А почему вы не позвонили в милицию или не сообщили, куда следует, о захвате заложников?

Новый русский. Вы же знаете наших ментов, да они ворвутся сюда в грязных сапогах, все выпьют и сожрут, да еще морды нам начистят, за то, что им Новый год испортили. Хорошо, если сразу не пристрелят.

Перекупщик. Это точно. У меня один знакомый до сих пор в инвалидной коляске катается, после одного из таких освобождений.