Эдвард Олби - Все кончено

Пауза. Жена с минуту смотрит на Дочь, хочет что-то сказать, раздумывает. Оглядывается на Врача, но он, кажется, задремал; наконец обращается к Сиделке.

Жена ( Сиделке ). Вам… ( голос у нее прерывается, она делает вид, что откашливается )… вам лучше вернуться туда — по-моему, он заснул.

Сиделка ( поворачивается в кресле, смотрит на Врача ). Вряд ли. Это у него такой прием. Чтобы больные думали, будто он за ними не следит.

Жена. Не говорите глупостей.

Сиделка ( спокойно ). Не говорите грубостей.

Жена ( искренне ). Простите.

Врач ( не поднимая головы ). Если я и задремал — что, конечно, возможно, хотя не думаю, чтобы такое со мной случилось хоть раз за последние сорок лет, — если я и задремал, тогда все-таки моя интуиция разбудит меня в нужный момент. А, как по-вашему? Моя прославленная интуиция?

Жена ( нараспев ). Про-сти-те. ( С усмешкой к Любовнице. ) Я только и делаю, что прошу прощения. Может, мне и у вас попросить прощения?

Любовница ( улыбается, качает головой ). Нет, благодарю.

Жена. Если я вдруг это сделаю — просто автоматически, — вы уж не обращайте внимания.

Любовница ( потягивается ). А вы бы вот ответили на мой вопрос.

Жена. Я что же, забыла?

Любовница. Возможно. Я вот размышляла: если бы я была вами — той девочкой, которую он взял, — вы бы появились в его жизни, как я? Заняли бы вы мое место?

Жена ( с улыбкой думает об этом ). Гм… Едва ли. Мы ведь такие разные по своему существу. Я по самой своей сути — жена, а вы ( только поймите меня правильно ) — нет. Конечно, вы были замужем дважды, я это знаю, но думаю, что у ваших мужей при этом не было любовниц, потому что вы были для них и любовницей. Мужчина, женатый на любовнице, никогда не возьмет себе в любовницы жену.

Любовница смеется, весело, негромко.

Мы разные. Есть ли у меня дети или нет, я всегда буду матерью и женой, символом устойчивости, постоянства, а не прибежища. Ведь оба ваши мужа были женаты, прежде чем встретили вас, не так ли?

Любовница. М-м… Да.

Жена ( легким тоном ). Возможно, вы дурная женщина.

Любовница. Не думаю. Я никогда не интригую, не строю заранее планов. Не говорю: «Вот этот мне нравится, пожалуй, я возьму его. Ах, он женат? Неважно, это легко исправить». Я совсем не такая. Я была привязана только к трем мужчинам — к двум своим мужьям… и к вашему. Господи, как вызывающе это звучит! Да, трое мужчин и еще один мальчик. Это было давно, очень давно. Мне было пятнадцать лет, ему шестнадцать. Боже, как мы любили друг друга! Первая любовь — у него и у меня, оба невинны как младенцы, в жизни не сказали ни слова лжи. Мы познакомились на каком-то приеме в саду, в воскресенье днем, а в сумерки отдались друг другу. Возможно, вы не назовете это любовью, но это была любовь. Мы не были смущенными детьми, неловкими, словно щенята. Нет. Пятнадцать лет и шестнадцать, и никогда не любили раньше. Но с самого начала мы словно точно знали, как все это должно быть… Слезы, неловкость, раскаяние? Ничуть. Красивее, чем он… я никого не видела. Лицо я даже не пытаюсь описать. Тело гибкое, гладкое, тело пловца; я только о нем и думала, когда была не с ним. Я ведь не из тех, кто притворяется, что все это неважно. Мы были мужчиной и женщиной… Невинными мужчиной и женщиной. Все то лето мы любили друг друга… где только могли… и когда только могли. ( Пауза. ) А потом все кончилось. МЫ кончились.

Дочь ( спустя мгновение, в той же позе ). Что же случилось? Что-нибудь трагическое? Он умер? Стал католическим священником?

Любовница ( не обращает внимания на ее тон, вспоминает ). Нет, ничего не произошло. Просто начался учебный год.

Дочь ( презрительно фыркает ). Ну и ну!

Любовница. Начался учебный год. Что может быть проще?

Дочь ( приподнимается на локтях, ядовито ). И вы сулились писать друг друга письма? Клялись в вечной любви и верности? Конечно, прощались в слезах, держались за руки, смотрели в потолок, обменивались клятвами в страстной любви до рождественских каникул?

Любовница ( все еще спокойно ). Нет, ничего этого не было. В тот день, в наш последний день, мы были, как всегда, вместе, а потом поцеловались, как брат и сестра, и сказали: «Прощай, я тебя люблю» — «Прощай, я тебя люблю».

Дочь. Ничего себе детки! Просто похотливая парочка — и все тут!

Любовница ( с легкой улыбкой ). Нет, вы неправы. Конечно, и это было, но только, по-моему, мы вели себя очень мудро. «Оставь все, как есть, и больше не трогай». Говорю вам, это было очень просто. Нам пора было возвращаться в школу. Мы же были дети.

Дочь ( словно конец сказки ). И больше вы его никогда не видели.

Любовница. Да, верно. Он был с Запада, приезжал к нам погостить на летние каникулы.

Жена ( участливо ). А что же с ним стало?

Любовница ( отмахивается ). Так… разное. Время от времени я читаю о нем в газетах… Ничего не стало.

Дочь. Нет, все-таки что же с ним стало?

Любовница ( раздражена, но не вопросом, а Дочерью ). Все, что угодно. Он умер и стал священником! А почему это вас волнует?

Дочь. Меня? Ни капельки.

Любовница. Ну, тогда не будем об этом говорить.

Дочь принимает прежнюю позу.

Жена ( после паузы ). Значит, четверо мужчин.

Любовница. А? Да, пожалуй. Пожалуй, и он был мужчиной. Значит, четверо. Не так уж много, я думаю. Четверо за долгие годы, а не одновременно, конечно.

Жена. Да. ( Медленно; это открытие для нее самой. ) Я любила только… одного.

Любовница ( кивает, улыбается, участливо ). Да.

Друг ( резко поворачивается к ним ). А что, если нет никакого письменного распоряжения? Если во всех его конвертах одни дела и ни слова об этом? Что, если он не оставил никаких указаний?

Жена ( сухо, но печально ). Тогда решает жена… не так ли?

Друг. Да, конечно, но… все же.

Жена ( настороже ). Все же?

Друг ( с болью ). По прошествии времени… по прошествии времени эта прерогатива становится только юридической.

Жена. Только? И юридической? Такое сочетание этих двух слов? И это говоришь мне ты?

Друг ( беспомощно ). Остановить тебя я не могу.

Жена. К чему это тебе? И отчего мы все время играем в загадки: «Что, если?..» Ведь он человек обстоятельный, законы знает не хуже тебя. Во всяком случае, кое в чем разбирается. Я не занимаюсь домыслами.