Руди Штраль - Пьянящий запах свежего сена

Пауль (умоляюще). Маттес, да пойми же…

Маттес. Два!

Пауль. Ну, на этот раз ведь все из-за тебя, черт возьми!

Маттес. Три!

Пауль беспомощно оглядывается на окружающих — все с разными чувствами смотрят на него — и неохотно выпрямляется.

Пастор (крестится, испуганно). Ой, дух святой… Проклятье, я становлюсь католиком! Я верю в чудо!

Лидия (возмущенно, Маттесу). Вот видишь, что ты натворил! И этим дело не кончится. Исключения подтверждают правило. Но если эти исключения все время повторяются… (Ангелике.) Ты была права, когда так возмущалась. Это я была слепа. Доверяла всему, что он ни делал… (Маттесу.) Но теперь я уж выступлю против тебя, я тебя разоблачу! (Обращаясь ко всем остальным.) Как мне быть — сначала общее собрание собрать или партийную ячейку?

Пауль (в страхе). Нет! Лучше я все скажу!

Ангелика (быстро). Что?

Пауль. То, о чем он молчит! Потому что мне обещал! (Маттесу.) Но я освобождаю тебя от данного слова! (Обращается к остальным.) Дело в том, что я не был болен, а он меня не лечил! Во всяком случае, в прямом смысле… (Жалобно.) Просто меня призвали… А я не хотел… В тридцать-то лет! А в двадцать я хотел, да меня не брали!

Ангелика. Ну да?

Маттес. Тогда в деревне критический период был. Каждая пара рук на счету… Вот мой отец и вызволил его.

Пастор (вспоминает мрачновато-радостно). Старая лиса!

Пауль. Он меня хитростью освободил, а я потом сам себя, своими силами. Уж как медицина ни старалась меня распрямить, ничего не вышло. Они, конечно, подозревали, что тут что-то не в порядке, но я…

Лидия (язвительно). Еще не хватало этим похваляться! Дезертир! (Маттесу.) А ты в этой истории каким боком замешан?

Маттес. Бродил я однажды вечером в лесу, по следам охотничьего общества. Они своими машинами больше разорят, чем стадо кабанов. И вдруг вижу — Пауль. Днем-то он скрюченный весь был, а тут гляжу — бегает и прыгает, будто олимпийский чемпион по десятиборью!

Пауль (смущенно). Мне же надо было поддерживать себя в форме из-за этих проклятых врачей. (Содрогаясь.) Чего только они со мной не вытворяли!.. А потом явился Маттес…

Пастор. В ночь на солнцеворот! Вошел спиной в дверь!

Маттес. То, что был солнцеворот, — это просто совпадение. А то, что я спиной вошел, так это потому, что я смотрел, как бы кто не увидел. Потому что я хотел поговорить с ним наедине, как мужчина с мужчиной.

Пауль (горячо). Так и получилось.

Ангелика. Ну и что, помогло?

Пауль (застенчиво). Да, он меня сразу уговорил.

Пастор. Значит, он тебя загипнотизировал?

Маттес. Да о чем вы! Если кто-то скрывается от воинской службы…

Пауль. Нет, я сам сразу сознался.

Ангелика. А потом?

Пауль (обменявшись с Маттесом взглядом). А потом он меня убедил… Чтобы я прекратил эту дурость. А иначе, мол, я и ползать не смогу!

Ангелика (Маттесу). И это называется «убедил»?

Пастор. Боже, главное, чтоб помогло!

Пауль. А теперь, видно, придется… На полгода…

Лидия. Ну и радуйся! (Гневно.) Я вот тоже рада! Могу больше не просыпаться каждое утро рядом с трусом и симулянтом!

Ангелика (изумленно). Как так?..

Лидия. А ты что, не знала, что этот тип мой муж?

Ангелика. Нет… (Растерянно Маттесу.) Я думала, ты с ней…

Пауль (изумленно). Как это тебе в голову пришло?

Ангелика (смущенно). Ну, если они живут душа в душу…

Пастор (шепчет ей). Тихо! Пауль очень ревнив! Не дай бог его опять скрутит!.. (Громко.) Знаете что? Давайте прострим покрывало всеобщей любви к ближнему надо всем происшедшим…

Ангелика. О нет! Сначала я хочу внести полную ясность! (Повысив голос.) Мир познаваем — и здешний мир тоже. Поэтому я сегодня утром никуда не поехала, а вернулась в деревню. И еще раз поговорила с людьми. И вдруг я услышала все совсем по-другому, совсем нормально. (Набирает воздуху.) Маттес, я больше не верю в твою двойную личину! И вообще не понимаю, как это я поддалась такому заблуждению!..

Лидия (насмешливо). Ночь в сене! Его дурманящий запах…

Незаметно для других Авантюре открывает люк и спускается. Он выглядит благостно-просветленно, но решительно. Собирает в чулане свои вещи.

Маттес (растерянно). И как только мог я клюнуть на эту чушь?

Ангелика. Ты просто дал себя немного запугать. Потому что никогда не замечал того, что в тебе есть действительно особенного. (Убежденно.) А в тебе есть особенное!

Пауль. Но ничего сверхъестественного!

Пастор. А его богом проклятая способность провидеть? Его предсказания?

Лидия. Да ведь его все непрерывно спрашивают… (Горячо.) И рассказывают ему все, что угодно! Каждый приходит выложить, что у него на сердце накопилось! А такой умный человек, как Матти, который знает и любит людей… у которого для любого широко распахнуто сердце и глаза ясно видят…

Маттес. Да прекратите вы наконец! А то меня потом призовут к ответу за культ личности, а уж за это спросят построже, чем за «двойную личину».

Пастор. Но у тебя она есть! (Ангелике, взволнованно.) Ладно, Пауля он разоблачил как симулянта. Но это всего лишь один случай! А все остальные еще не объяснены!

Ангелика (оправившись от минутного смущения). Ах, господин пастор, всего и не объяснишь — пока человек является индивидуумом и каждая личность полна своеобразия…

Пастор (обвиняющим тоном). Вы никогда бы так не сказали, если б он и вас не околдовал! Видно, и впредь придется мне бороться с ним в одиночку. (Решительно.) Но я не сдамся! Так что погоди успокаиваться, чертово отродье!

Авантюро (входит в комнату в дорожном одеянии). А теперь, дорогие друзья, позвольте попрощаться с вами. Я спешу в Рим, меня ждут великие дела!

Маттес (глубоко вздыхает). Оставьте вашу затею, монсеньор. При жизни из меня святой не получится. Да и после смерти, как видно, тоже.

Пастор. За это время все выяснилось.

Пауль. Маттес такой же обычный человек, как я или ты!

Лидия. И не думайте, мы вам его просто так не отдадим!

Ангелика. Ни за что!

Авантюро. А я больше и не хочу возводить его в святые. (Воодушевленно.) Потому что там, наверху, мне явилось истинное откровение! Теперь я все знаю о мире и господе!