Руди Штраль - Арно Принц фон Волькенштейн

Штоцек. Да… То есть нет.

Тилли. Вот они. (Протягивает Директрисе путевки.)

Директриса. Так, так. Стало быть, ваша фамилия Штоцек и вы из Потсдама-Эйхе?

Штоцек. Мы-то да. А этот субъект…

Директриса. Какой субъект?

Штоцек. Вот те на! Только что был здесь!

Директриса. Вы это, кажется, уже говорили нашему сторожу.

Штоцек. Да, да, он тоже только что был здесь! То есть я хотел сказать, он тоже только что исчез, но…

Директриса. Не имеет значения. Вы устали с дороги, и вам нужен срочный покой. Добро пожаловать на отдых. Да, забыла представиться. Моя фамилия Злюкке, я — директор этого дома отдыха. Пойдемте?

Штоцек. Я хотел бы только объясниться насчет того типа…

Тилли. Но не сейчас же, Норберт! Идем наконец.

Штоцек (покорно). Ладно, как ты скажешь. Стой! Моя пила! Осталась на крыше! (Убегает на стоянку.)

Директриса. Какая еще пила? Ваш супруг собирается здесь мастерить?

Тилли. Да нет, это у него хобби такое — играть смычком на пиле.

Директриса. Понимаю.

Тилли. Потому-то он и был так рад, когда нам достались путевки в ваш санаторий. В прошлом году мы отдыхали на Балтийском море, но в тамошнем пансионате были такие тонкие стены…

Директриса. Понимаю.

Тилли. Хотя, вы знаете, пила звучит совсем неплохо — надо только привыкнуть. Настраивает порой на задумчивый лад, понимаете?

Директриса. Уж я-то, да.

Штоцек (возвращается с длинным футляром). Какое счастье, что вспомнил. (Директрисе.) Одну пилу у меня однажды уже свистнули. Так вы представляете, как обошелся с ней вор?

Директриса. Как?

Штоцек. Стал ею пилить! (С возмущением.) В прямом смысле слова! Взял и спилил елку! Кстати, о проходимцах. Этот тип, якобы наш знакомый…

Тилли. Ах, Норберт, завтра объяснишь!

Директриса. И в самом деле — отложим этот разговор. Сейчас вы как следует отоспитесь, и завтра мир для вас будет выглядеть совсем другим!

Штоцек (настороженно). То есть как это «совсем другим»? «Выглядеть другим» значит «быть другим», а «быть другим» значит «стать другим». Но за ночь мир стать другим никак не может! Подобное есть результат длительных исторических процессов!

Тилли (перебивает его). О господи, нашел время лекции читать!

Штоцек. Прости, дорогая, но в вопросах мировоззрения я стою твердо. (Входя в ворота, неожиданно спотыкается.)

Директриса. Осторожно.

Штоцек (валясь на землю). Да, да, стою твердо!

Все трое исчезают за воротами. Облако закрывает луну, на сцене воцаряется мрак. Где-то в отдалении протяжно звучит поющая пила.

Некоторое время спустя. Комната Тилли и Норберта: старинное помещение с эркером и альковом. На видном месте опись имущества, распорядок дня и плакат с лозунгом: «ОТДЫХАЮЩИЕ! БЕРЕГИТЕ ЛЕС!» Тиллираспаковывает чемоданы, Штоцек, сидя на краешке кровати, задумчиво водит смычком по пиле.

Тилли. Ну, начал пиликать! Дорвался!

Штоцек. Что за выражение — пиликать! Звучит неуважительно по отношению к смычковому инструменту. К тому же я только проверяю, не пострадал ли инструмент в дороге. (С тяжким вздохом.) Эх, был бы у нас «вартбург»! Тогда б я ее в салоне возил, а не на крыше.

Тилли. Вот она, погоня за материальными благами при социализме!

Штоцек. Ты меня не подначивай, Тилли. Знаешь ведь, что на эту тему я шуток не терплю. (Бережно убирает пилу и смычок в футляр.) Я не пью, не курю, чтоб там какие-нибудь шуры-муры на стороне крутить — боже упаси! Так позволь мне хоть эту слабость!

Тилли. Да я разве против?.. У меня, знаешь, что-то никак не идет из головы этот несчастный. Сердце сжимается, как подумаю: вот бредет он среди ночи, лишенный рассудка…

Штоцек. Да брось ты! Никакой он не сумасшедший. С ним надо было бы как-нибудь похитрее, чтоб его задержать. Нет, говори что хочешь, а мое первое впечатление было верным: он самый настоящий хулиган. И шутки его хулиганские!

Тилли. Вот и нет. Если это и вправду была шутка, то очень даже забавная.

Штоцек. Уж больно ты добрая, Тилли. Неужели ты не понимаешь, куда такие шуточки могут завести, особенно подростков?

Тилли. Какой же он подросток? Ему как минимум уже двадцать три, двадцать четыре. (Рассмеявшись.) Если, конечно, отбросить столетия…

Штоцек. Что ты этим хочешь сказать?

Тилли. Прости, Норберт, но я вовсе не исключаю, что завтра выяснится, что он отвечает здесь за культмассовую работу и таким манером встречает прибывающих на отдых.

Штоцек. Ну, это был бы верх идиотизма! Такие вещи следует осуждать со всей принципиальностью!

Тилли. Ах, Норберт, не будь занудой! Погляди в окно: старинный замок, романтический пейзаж…

Штоцек. Во-во, тем более здесь необходимо активизировать идеологическую работу, бороться с пережитками прошлого в сознании наших людей, утверждать дух нового!

Тилли. Согласись, Норберт, ты ведь тоже струхнул?

Штоцек. Я? С чего ты взяла?

Тилли. Потому что ты опять вдруг заговорил тем же железобетонным языком, что и… ну скажем, десять лет назад. Я уж думала, ты совсем отвык от этого «наши люди». Вот же дурацкое выражение!

Штоцек. Тилли!

Тилли. Ведь правда же. Прямо трясет, когда это слышу. (Весело.) Вот бы здесь действительно привидения водились! Честное слово, уж лучше трястись со страху перед ними, чем от злости на собственного мужа!

Незаметно для Тилли и Штоцека в стене открывается потайная дверь. Из нее выходит Принци в растерянности останавливается.

Штоцек. Что значит «вот бы действительно водились привидения»? Действительность — это действительность, тогда как привидения… (Заметив Принца, в смятении.) Как? Снова вы? Но я же своими руками запер дверь! (Идет к двери и дергает ручку.) В самом деле…

Тилли (почти восторженно). Значит, все-таки привидение!

Принц. Я? О нет, сударыня! Не называйте меня так! Я не привидение!

Штоцек. Слыхала? Он не привидение. (Принцу.) Но как вы сюда проникли?

Принц. Через потайной ход. Я вспомнил о нем… Его мой дед построил, на случай опасности. Если гунны вдруг нагрянут. Или это были русские? Впрочем, какая теперь разница!..

Штоцек. Да как вы смеете?! (Возмущенно.) Неслыханно: «русские»!..