Альфред Де Мюссе - Лоренцаччо

Уходят.

Солдат (торговцу). Посторонись, сволочь! Пропусти лошадей.

Торговец.Сам ты сволочь, чертов немец!

Солдат бьет его пикой. (Уходя.) Вот как соблюдают договор! Эти негодяи оскорбляют граждан. (Входит в свой дом.)

Первый школьник (своему товарищу). Видишь того, что снимает маску? Это — Палла Руччелаи. Такой молодец! Тот, маленький, рядом с ним, — это Томазо Строцци, Мазаччо — так его прозвали.

Паж (кричит). Лошадь его светлости!

Второй школьник.Уйдем, сейчас выйдет герцог.

Первый школьник.Так ты что думаешь, он тебя съест?

Толпа у дверей растет.

Второй школьник.Вот этот — Николини; а этот — проведитор.

Выходит герцог, одетый монахиней, с ним Джулиано Сальвиати в таком же костюме, оба в масках.

Герцог (садясь на лошадь). Ты со мной, Джулиано?

Сальвиати.Нет еще, ваша светлость. (Шепчет ему на ухо.)

Герцог.Хорошо, хорошо, смелей!

Сальвиати.Она прекрасна, как демон. Дайте мне лишь волю; если мне удастся избавиться от моей жены… (Возвращается на бал.)

Герцог.Ты навеселе, Сальвиати, черт бы меня побрал! Ты не тверд на ногах. (Уезжает со своей свитой.)

Первый школьник.Теперь, раз герцог уехал, скоро и конец.

Маски выходят со всех сторон.

Второй школьник.Розовые, зеленые, синие — в глазах рябит, голова кругом идет.

Горожанин.Кажется, ужин затянулся, вот уж двое на ногах не держатся.

Проведитор садится на лошадь; разбитая бутылка падает ему на плечо.

Проведитор.Эй! Черт возьми! Кто это здесь разбойничает?

Маска.О, разве вы не видите, синьор Корсини! Вот смотрите, там, в окошке, это — Лоренцо, одетый монахиней.

Проведитор.Лоренцаччо, черт бы тебя унес! Ты ранил мою лошадь.

Окно закрывается.

Хоть бы сгинул этот пьяница и все его молчаливые проделки! Негодяй, который не улыбнулся трех раз в жизни, а проводит время в шалостях, как школьник на свободе! (Удаляется.)

Из дома выходит Луиза Строцци в сопровождении Джулианно Сальвиати; он держит ей стремя. Она садится на лошадь. За ней следуют конюший и воспитательница.

Сальвиати.Что за ножка у тебя, милая девушка! Ты луч солнца, и ты прожгла меня до мозга костей.

Луиза.Синьор, так не говорят кавалеры.

Сальвиати.Что за глаза у тебя, душа моя! Вот бы вытирать это плечо, такое влажное и свежее! Что подарить тебе, чтобы стать на эту ночь твоей служанкой? Разуть бы эту ножку!

Луиза.Пусти мою ногу, Сальвиати.

Сальвиати.Нет, клянусь плотью Вакха, пока ты не скажешь, когда отдашься мне.

Луиза бьет лошадь и уезжает галопом.

Маска (Сальвиати). Маленькая Строцци уехала, зардевшись как полымя. Вы рассердили ее, Сальвиати.

Сальвиати.Пустое! Гнев молоденькой девушки то же, что утренний дождь. (Уходит.)

У маркиза Чибо. Маркиз в дорожном платье, маркиза, Асканио; кардинал Чибо сидит.

Маркиз (обнимая сына). Я хотел бы взять тебя с собой, малыш, тебя и твою большую шпагу, которая путается у тебя между ног. Потерпи: Масса не так далеко, и я привезу тебе славный подарок.

Маркиза.Прощайте, Лоренцо, возвращайтесь скорей!

Кардинал.Маркиза, слезы эти лишние. Не скажешь ли, что брат мой отправляется в Палестину? Думаю, в своих владениях он не подвергается особым опасностям.

Маркиз.Брат мой, не осуждайте этих прекрасных слез. (Обнимает жену.)

Кардинал.Я хотел бы только, чтоб честность не принимала такой внешности.

Маркиза.Разве честность не знает слез, синьор кардинал? Разве все они — удел раскаяния или болезни?

Маркиз.Нет, клянусь небом! Ведь лучшие слезы — удел любви. Не стирайте этих слез с моего лица, ветер сделает это в дороге; пусть они сохнут медленно. Что же, дорогая, вы не даете мне поручений к вашим любимцам? Неужели я не должен, как обычно, обратиться с трогательной речью от вашего лица к скалам и водопадам нашего старого поместья?

Маркиза.Ах, бедные мои водопадики!

Маркиз.Это верно, дорогая, они совсем загрустили без вас. (Тише.) Не правда ли, когда-то они были веселые, Риччарда?

Маркиза.Увезите меня!

Маркиз.Я бы сделал это, если б был безумен, а оно почти что так, хотя с виду я — старый солдат. Но оставим это; дело ведь в нескольких днях. Пусть моя милая Риччарда увидит свои сады тогда, когда они станут мирны и безлюдны; грязь, которую занесут туда ноги моих крестьян, не должна оставить следов в ее любимых аллеях. Мое дело — считать старые стволы деревьев, что напоминают мне о твоем отце Альберике, и все травинки лесов; арендаторы и их быки — всем этим ведаю я. Но как только я завижу первый весенний цветок — всех за дверь и еду за вами.

Маркиза.Первый цветок на нашей чудной лужайке всегда дорог мне. Зима такая длинная! Мне всегда кажется, что эти бедные цветы никогда не вернутся.

Асканио.Ты на какой лошади едешь, отец?

Маркиз.Идем со мной на двор, увидишь ее. (Уходит.)

Маркиза остается одна с кардиналом. Молчание.

Кардинал.Не сегодня ли вы просили меня, маркиза, выслушать вашу исповедь?

Маркиза.Увольте меня от этого, кардинал. Может быть, сегодня вечером, если у вашего высокопреосвященства есть время, или завтра, как вам будет угодно. Сейчас я не принадлежу себе. (Идет к окну и жестом прощается с мужем.)

Кардинал.Если бы верному служителю бога дозволены были сожаления, я завидовал бы судьбе моего брата. Такая короткая поездка, такая простая, такая мирная! Посетить одно из своих владений, до которого отсюда всего лишь несколько шагов! Отлучка на неделю, — и столько грусти, такая нежная грусть, хотел я сказать, при прощании с ним! Счастлив тот, кто после семи лет брака сумеет заслужить такую любовь! Ведь семь лет, не так ли, маркиза?

Маркиза.Да, кардинал, моему сыну шесть лет.

Кардинал.Были ли вы вчера на свадьбе у Нази?

Маркиза.Да, была.

Кардинал.И герцог — в костюме монахини?

Маркиза.С чего это вам понадобился герцог, да еще в костюме монахини?

Кардинал.Мне говорили, что он был так одет; возможно, что мне налгали.

Маркиза.Он действительно был так одет. Ах, Маласпина, для церкви теперь настали печальные дни!

Кардинал.Можно чтить церковь, а в веселый час нарядиться в одеяние какого-нибудь ордена, и притом без умысла, враждебного святой католической церкви.